МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 31 августа (13 сентября) 1917 года.
— Нет, господа, это решение мне видится неприемлемым.
Молчание стало совсем уж тягостным. Бог его знает, что я сейчас скажу, так что уж лучше пока помолчать, до прояснения обстановки.
Я же вновь и вновь взвешивал все «за» и «против» каждого из вариантов действий.
В целом, у нас было сейчас три пути.
Первый — бросить все к чертям собачьим и, уничтожив транспортную инфраструктуру Либавы, поспешить обратно в Ревель не солоно хлебавши. Разумеется, Суворин объявит сие великой победой, но, по факту, мы сбежим, поджав хвост. Пусть и от стихии природы, а не от противника.
Уверен, это произведет довольно тягостное впечатление на всех посвященных в тонкости дела. Не говоря уж о том, что как-то это плохо вяжется со всякими благословениями и прочими знаками внимания Небес в наш адрес. Равно, как и с моей славой победителя.
Вот так и становишься заложником своего имиджа.
Второй путь — сделать так, как предлагает Палицын. Предложение заманчивое. Хотя бы тем заманчивое, что сводит к минимуму риск нашего разгрома и формально позволяет говорить о нашей очередной громкой победе на Балтике и, вообще, о новой победе над германцами. Ну, а что? Освободили от оккупации очередной русский город, открыли новый фронт в Курляндии, заставили немцев еще более напрягать свои и без того малочисленные силы. Да и, вообще, лишили супостата крупнейшего порта в регионе. Ну, а то, что порт и так был блокирован действиями нашего флота, можно скромно и обойти в победной реляции.
Да, много громких и восторженных слов, больше пафоса, можно даже салют устроить по городам, в честь великой победы. Можно, но…
Но, войска в Либаве, при начале осенних штормов, окажутся фактически отрезанными от основных сил на «Большой земле» и, по существу, будут находиться в точно таком же окружении, в котором находилась месяц многострадальная 38-я дивизия под Двинском. И что нам это даст, кроме геморроя?
Собственно, вся эта операция была попыткой расшатать оборону немцев в Прибалтике и уменьшить давление противника в районе Риги, в том числе и за счет прерывания снабжения германских фронтовых частей и создания снарядного и патронного голода на этом участке фронта. А чего мы добьемся, если будем сиднем сидеть в обороне в Либаве?
Правда, есть еще и третий путь. Очень рискованный, однако есть.
— Да, господа, шторм вносит коррективы в наши планы. Но мы не имеем возможности уйти в глухую оборону в районе Либавы. Потеря стратегической инициативы недопустима. У нас слишком мало сил, а по факту оказалось еще меньше чем планировалось. Если мы начнем всерьез окапываться на окраинах Либавы, то еще пару дней и германцы перебросят в этот район достаточно сил, чтобы надежно блокировать нас. Да, мы можем дождаться окончания шторма и попробовать повторить высадку в другом месте. Например, в районе Виндавы. Но, во-первых, элемент неожиданности будет потерян и нас наверняка будут ждать, имея разработанные планы прикрытия всех возможных мест высадки. Во-вторых, наступает сезон дождей, и погода на Балтике может окончательно испортиться в самое ближайшее время, так что этот шторм может стать лишь предвестником ненастной осени. Да и действовать на раскисшем грунте мы вскоре не сможем, так что в ближайшие пару недель нам уже реально нужно будет прекращать активные боевые действия и готовиться к зиме. Поэтому мы не можем себе позволить ни одного дня остановки. Нас торопит погода, нас торопит противник, нас торопит опасность потерять стратегическую инициативу. Ближе к зиме расклад может быть отнюдь не в нашу пользу, а как только встанет лед на Балтике, то и преимущество нашего флота во многом сойдет на нет.