– Почему он так сделал? Начальник сыскного отделения стоит возле начальника местной тюрьмы. Что тут такого?
– Да леший разберет. Ну, Александр Петрович на ногу себе наступить никому не дает, мужчина с амбицией. А тут еще при всех! Он ответил полицмейстеру, что находится там, где ему указало начальство в лице окружного прокурора. А есаул еще громче стал хаять. Я-де над вами начальство и сейчас же вас выгоню. Революционер и нахал, вот как.
– Прямо этими словами? – поразился питерец. – При всех?
– Так точно. Наш никуда, конечно, не ушел, тем более что министр вскорости подъехал. Но на другой день подал начальнику области рапорт. Завязалась переписка, объяснения, запросы… Кончилось ничем, но обиды остались. Потом мы взяли банду Полюндры, и армяне решили отблагодарить Александра Петровича. Злодеи-то, которых он поймал, убили всю семью Саркисовых, и диаспора, значит, захотела его поощрить. Обратились к Бабычу: пусть разрешит начальнику сыскной принять от населения подарок – золотые часы. Бабыч ответил в таком духе, что разрешить не может, но не может и запретить обывателям выразить свои чувства. Ну, ребята собрали деньги, они все не бедные. И преподнесли господину коллежскому асессору. Триста рублей стоят те часы, красота! Александр Петрович принял. Заслужил, вестимо. Такая банда, столько зла наделала, а мы их расчихвостили. По совести, нам бы всем надо награду дать, однако начальник есть начальник. И тут опять влез не в свое дело полицмейстер. Написал рапорт, а правильнее сказать, донос. Пришельцев-де взял дорогой подарок, который ему генерал-лейтенант принимать не разрешил. Ку-ка-ре-ку, ку-ка-ре-ку! Шум на всю станицу. Бабыч разбирался, разбирался, да и плюнул. Некогда, мол, ваши кляузы читать, дел и без того полно. То есть задним числом не то чтобы разрешил, но закрыл глаза. Понимает, что Пришельцев подарка достоин, а сам себе такую вещь, при копеечном нашем жалованье, никогда позволить не сможет.
Надзиратель перевел дух и продолжил:
– Ну, с той поры отношения совсем развинтились. Есаул стал коллежскому асессору ногой указывать[14]. Например, требовал ежедневных отчетов. Начальник отделения написал прокурору: если те отчеты сочинять, то некогда будет жуликов ловить. В штатах три надзирателя да четверо городовых. Прокурор согласился и разъяснил начальнику области никчемность придирок. Потом Захаров не пустил из управления арестанта Гоцева к нам на допрос, на Посполитакинскую. Начальник сыскной пусть сам ходит к арестанту! Дурь же, совершеннейшая глупость. А ему лишь бы насолить. Пришельцев – Бабычу: я за пять месяцев арестовал сто восемьдесят три жулика. Ежели всякий раз, чтобы их допросить, стану бегать в управление через весь город, когда же службу исполнять? Тогда Захаров разрешил доставить Гоцева на допрос в сыскное отделение, но чтобы конвоировали его при этом наши городовые. Два, а их у нас всего четверо! Пришельцев снова пишет Бабычу: люди наперечет, завалены сыскными обязанностями по горло, как можно их так расточительно использовать? Ведь наши ребята городовые и слежку ведут, и дознания, и розыски. А общая полиция чего? По улицам порядок наблюдает. Почему же не им арестанта водить, а нам? И так каждый день всякое разное. Извините, Алексей Николаич, я вам по-простому скажу: у нашего полицмейстера голова на плечи не тем концом надета.