Тимошенко не побоялся поспорить с начальником и поддержал Лыкова. На свободе, занимаясь своими делами, в том числе и тайными, Кухарский сообщит о себе больше, чем на допросе. Особенно если допрашивать его сейчас. Нынче ему можно предъявить обвинение только за старые грехи. Новые неизвестны.
Пришельцев уперся: а как за ним наблюдать? Поставить филера у ворот завода? Или вербануть дворника? Надзиратель хитро улыбнулся и ответил, что есть другой путь.
– Иван Иваныч, вы знаете источник Шаймурзина? – догадался статский советник.
– Так точно. Это конторщик мыловаренного завода Петров-Белов, который является фактически личным секретарем хозяина.
– Высший класс, – констатировал Лыков. – Александр Петрович, вызовите его, припугните и возьмите обязательство. Пусть расскажет все, что знает. Иначе по Высочайшему повелению отправится в Минусинск.
Коллежский асессор свирепо подхватил:
– Тащить и не пущать! Ну держитесь, Петров с Беловым…
– А по итогам разговора мы поймем, когда брать Кухарского с Довгило, – завершил обсуждение плана питерец.
Глава 11
Новые обстоятельства
Надзиратель Жуковский вышел на службу уже через три дня после схватки с бандитами. Лицо у него было иссиня-багровым, спереди отсутствовали два зуба, и отек на губе не спадал. Иван Павлович каждые пять минут подходил к зеркалу, смотрел на себя и ругался:
– Вот сволочи! Как же я теперь буду баб штабелировать? Кто ко мне подойдет с такой вывеской?
Другие надзиратели со смехом рассказали Лыкову, что Жуковский отсидел трое суток на гауптвахте за то, что гулял в саду «Варьете» с девицей легкого поведения. Его увидел полицмейстер Захаров, и не только посадил в клетку. Он еще накатал жалобу Бабычу. В доносе указал, что неоднократно лично «внушал надзирателю не забывать семью». Такое вмешательство в приватность покоробило даже столичного чиновника. Иван Павлович на это сказал:
– Захаров научился в Карсе на собак брехать, а на людей гавкать. В Екатеринодаре так нельзя. И вообще, плевал я на него. Вот как с зубами быть? Дорого встанут и железные. Про золотые и думать нечего. Эх, бабы, бабы…
Пришельцев притворно сурово прикрикнул на подчиненного:
– Царскую службу нести – не чем попало трясти. Бери поручение и вперед. А на зубы мы тебе денег найдем.
Алексей Николаевич счел нужным разъяснить слова начальника отделения. Бабыч вошел к министру внутренних дел с ходатайством. Он описал подвиг Жуковского и Вольского и попросил для них награды. Надзирателя генерал предложил отметить Владимирским крестом четвертой степени, а тяжело раненного городового – медалью «За храбрость» на Георгиевской ленте. Из столицы пока прислали денежные награды: сто пятьдесят рублей надзирателю и сто – городовому