– Но никто в городе не слышал про третий завод, Асьминкина. Вы не ошибаетесь, Георгий Харлампиевич?
– Тем не менее его уже начали строить. Роют котлованы под баки, насыпают защитный вал. А в Екатеринодаре не слышали оттого, что участок у города арендован на чужое имя. Официальным застройщиком считается Дробязкин. Знаете такого?
– Да, владелец кирпичного завода и авантюрист.
– Именно так, правильное слово подобрали, Сергей Манолович. Ну, я все вам рассказал. Надеюсь на вас и вашего начальника. Право, надоело бояться какого-то Асьминкина…
Наблюдение за лже-Кухарским длилось два дня и не дало ничего нового. Источник сообщил, что хозяин очень волнуется и затевает какой-то кульбит. До введения в строй нефтепровода оставалось сорок восемь часов. Съедутся тузы, журналисты, чиновники, простой народ явится поглазеть. Сыщики решили не ждать и брать двух беглых. Вдруг их кульбит и есть диверсия? Конечно, пороховые погреба от сада Шика далеко, но происшествий никому не надо…
Ночью дом и мыловаренный завод были оцеплены сильным полицейским нарядом. Само производство занимало много места: склад сырья, варочный цех, сушилка и казарма рабочих. Высокий забор тянулся по Ставропольской, вдоль рельсов на станицу Пашковскую. Сил полицейского управления не хватило, и Пришельцев через голову полицмейстера попросил у начальника области помощи военных. Прискакал тот же подъесаул Мищенко со второй полусотней. Казаки спешились и блокировали все выходы. И в полночь полиция пошла на штурм.
Сразу возникла суматоха, в воротах пришлось ронять нескольких оборванцев, которые пытались воспрепятствовать атаке. Затем случилась стычка в рабочей казарме. Полицейские вынуждены были даже стрелять в воздух, чтобы утихомирить страсти. Потом выяснилось, что бунтовала «золотая рота», которую Кухарский охотно нанимал на завод. Однако среди шушеры оказалось восемь человек серьезных. Они махнули через забор и попали на казаков. Уголовные вынули револьверы, два казака получили легкие огнестрельные ранения. Облава дрогнула, но тут подоспел Мищенко и скомандовал: «Бей плашмя!» Малиновые лампасы двинулись вперед. Одному беглецу чуть не отрубили руку с наганом, двум дали по башке обухом шашки. Еще один успел скрыться в болотине, оставшейся от Карасунского канала. Какой-то головорез, поняв, что окружен, застрелился. Что было из ряда вон: русские уголовные не склонны к суициду. Видать, у этого имелись особые причины…
Пока городовые разбирались с казармой, сыщики штурмовали дом владельца. Оттуда тоже начали было палить, но быстро прекратили. Пули, по счастью, никого не задели.