Я поспешила провести его в квартиру, надеясь, что никто не заметит нас. Хотя зря я это, конечно, его сложно было не заметить. Но сначала они не поймут, кто он такой, а потом я что-нибудь придумаю… наверно.
Надеюсь, что придумаю.
Сегодня у меня была забота поважнее: обработать его раны. Одевали его без меня, и я понятия не имела, удосужился ли кто-то помочь ему. Да и потом, я пока побаивалась его. Чтобы преодолеть это, мне нужно было сразу перейти к самому сложному, коснуться его, убедиться, что он не нападет.
Оставив его вещи в коридоре, я провела Руслана на кухню, там свет был поярче.
— Разденься до пояса, пожалуйста, — попросила я.
Он никак не ответил, даже не кивнул, и по его взгляду было непонятно, слушал он меня или нет. Но он начал раздеваться — значит, слушал. Анатолий Александрович не ошибся: Руслан выполнял все, что ему скажут. И как-то тоскливо у меня было на душе от этого… То есть, если бы он спорил и скандалил, было бы хуже, я понимаю. Но я хотела не буйного психа увидеть, а вернуть своего мужа.
Ситуация получалась почти потусторонняя… Руслан снова был в моей жизни, он сидел на моей кухне — то есть, случилось то, что еще вчера вечером показалось бы мне невозможным. Но это сложно было назвать переменами к лучшему. Что ж, по крайней мере, мне теперь не будет так страшно по ночам! Из-за всех переживаний, связанных с Русланом, я перестала бояться ночного стука, уже хорошо.
Как я и подозревала, никто в больнице его раны не обработал. Санитары, небось, тихо радовались, что избавились от главной проблемы! Они натянули рубашку прямо на кровоточащие язвы, вот ведь идиоты… Но ничего, я все исправлю.
Я разложила на столе набор для перевязки, приготовилась заняться делом, но так и застыла в движении. Потому что здесь, при ярком свете лампы, я сумела разглядеть куда больше, чем при тусклом освещении больничной палаты. И то, что я увидела, шокировало меня.
Он был весь покрыт шрамами. Весь! Его смуглая кожа, не очень чистая и заляпанная кровью, делала это неочевидным, поэтому я и просмотрела самое главное там, в больнице. Но уж здесь от меня ничего укрыться не могло! Я знала его тело — каждый сантиметр, каждую клеточку. Поэтому теперь я не сомневалась, что шесть лет назад, когда он ушел от меня, ни одного шрама не было!
Хотя я не жалела, что не спросила об этом Анатолия Александровича. Он бы точно не сказал мне правду — как с этими пролежнями, начал бы наверняка заливать что-то про аварию, в которую Руслан попал когда-то. Только я ведь не слепая! Да, я не медик, но кое-что знаю.