Тиль разрыдалась от боли и отчаяния и прозевала момент, когда сквозь заросли пробился шериф.
Нэд опустился рядом с ней на колени и едва заметно кольнул иньектором с обезболивающим, после чего связался с доктором Мартеном. Сразу же стало лучше, но ветки шиполиста по-прежнему впивались в кожу, а пошевелиться никак не получалось. Шериф, как мог, пытался облегчить ее положение, но перемещать Тиль не стал, сославшись на запрет дока.
Все это время шериф безостановочно болтал о всякой ерунде, пытаясь отвлечь Тиль от боли и неудобного положения. Замолчал он только после прихода дока. Тот же задал несколько вопросов, после чего дал Тиль вдохнуть какой-то спрей, от которого она заснула.
Проснулась Тиль в клинике, в отдельной палате. Боли уже не было, но первую минуту было страшно смотреть на себя. В голове уже выстроилась страшная картинка ее тела сплошняком покрытого наружными фиксаторами для костей и заклеенного регенирирующей пленкой.
— Тиль, — Алистер осторожно погладил ее по руке, привлекая внимание. Он выглядел гораздо хуже, чем утром. Бледный, с огромными синяками под глазами и заострившимися чертами лица.
— Ничего не болит? Или позовем дока? — даже голос у него звучал как-то не так, словно бы ему тяжело давалось произношение некоторых звуков.
Шевелиться было тяжело, но Тиль все же повернула голову и посмотрела на свое тело. Обе ноги были в фиксаторах, как и левая рука.
Какая же она идиотка! Из-за небольшого пятна на стекле, бывшего там неизвестно сколько времени, сломала себе несколько костей. Теперь придется пару недель носить уродливые углепластиковые конструкции, пока все не срастется. И пленка на коже… она хоть и телесного цвета, но все равно выделяется. Алистер и так постоянно игнорировал ее, а теперь, наверное, и близко не подойдет.
На глаза навернулись слезы, Тиль пыталась сдержать их, но проклятые капли все равно потекли по щекам. И сил нет протянуть руку и их вытереть. Но Алистер бережно вытер ее слезы и поцеловал в щеку.
— Какая бы глупость не пришла тебе в голову, плакать из-за этого не стоит.
— Почему сразу глупость? — стало обидно: Алистер совсем не воспринимает ее всерьез.
— Потому что я тебя уже немного знаю.
Святоша закатил глаза и жеманно сплел пальцы:
— Ах, бедная я, теперь никто не станет обращать внимания на мое неидеальное тело, покрытое фиксаторами. Ведь с ними я больше не смогу бегать голышом по пляжу, чтобы мои волосы развевались на ветру, солнце играло бликами на загорелой коже, а грудь подпрыгивала от каждого шага…
— Бегать без бюстгальтера — неудобно, — Тиль пихнула его здоровой рукой и поджала губы.