Никто не выжил, из них никто не выжил. Крысы растаскали тела на части, обглодали до костей, и большинство унесли с собой в канализацию. На стене остались следы огня, несколько крыс поджарил Марк, но слишком мало, для того что бы надеяться, что он выжил.
Когда я поняла, что это правда, что это не просто страшный сон, меня обуял такой гнев на себя, на директора, на охранника, что моя аура заполнила весь подвал, заставив крыс бежать в ужасе. Я бесполезна, когда боюсь, когда в отчаянье, аура проявляется только когда зла и в гневе. Возможно зная это, директор потому и приказывал наказывать нас поодиночке, делая перерывы, что бы крысы снова проголодались. Вот только быть всю неделю в гневе я не могла, тогда крысы снова возвращались. Меня охватывала то звериная ярость, то почти беспомощная апатия от пережитого ужаса и отчаянья. От голода и отсутствия сна начались галлюцинации, и я разговаривала сама с собой, как мантру повторяя последнее слово Марка: «живи».
Когда последние крики директора стихли, я ощутила такое счастье от своей мести, что с ним сравниться только глубина отчаянья, что последовала за этим. Его смерть не вернула мне моих друзей, моих не кровных братьев и сестер. Мне исполнилось всего пятнадцать лет, когда я впервые убила человека, когда я впервые получила силу великана. Наверное, никто кроме самых великанов не знает, какая плата за их могущество — чужая отобранная жизнь.
Почему я вспомнила об этом так не вовремя? Стираю рукой кровь с лица, чувствуя, как все тело дрожит. Мой маг залечил себе лицо, но с его груди все еще торчит штырь. Просто ходящий мертвец.
— Маг, тебе помочь? — Спрашиваю, слегка улыбаясь, хотя на самом деле чувствую себя ужасно. Меня все еще бьет маленькой дрожью от ужаса воспоминаний.
Мгновение и он передо мной, меч почти пронзает мой живот, и я с трудом понимаю, что раньше он был несерьезен. В последнее мгновение клинок только проходится возле живота, разрезав рубашку. Длинные испачканные в крови пальцы хватают за шею и больно сжимают ее.
— Это я тебе сейчас, «помогу». — Он наклоняется к губам, но не целует по-настоящему.
Тело пронзают маленькие иголки, и я с трудом понимаю, что он опять взялся за свое. Прежде чем я успеваю заехать ему по лицу, меня перестают «целовать» и отпускает резко. Некромант и сейчас не серьёзен. Все это время я считала, что у меня есть превосходство над ним, но что если я ошибалась? Не важно, как я сильна, если он может нанести мгновенную атаку, от которой просто невозможно уклонится.
Кажется, я совершила огромную ошибку, когда пошла за ним. Он улыбается и целует меня снова, но не так, не как некромант, высасывая с меня энергию, а как мой маг, мой жестокий и беспощадный Игнат. По телу идут предательские мурашки, ноги подкашиваются в разы сильнее, чем от его специфического «поцелуя».