— И все?
— Нет. Франчиас молвил, что все мы можем немного… отдохнуть в обществе этих очаровательных особ, а уж он в одиночку найдет тебя и приведет в лагерь. Он объяснил, что все это время мы ходили кругами.
Дари плюхнулась на покрывало и положив руки мне на плечи, заставила прогнуться назад.
— Князь, оставь наследницу в покое. Не видишь, она в расстроенных чувствах.
— Нина? — приподнялась русая бровь.
— Дари, хватит, — устало вздохнула я, — ты уже достаточно наговорили.
— Ну, и не скажу больше ничего, — надулась драконница. — Сама виновата. Откуда мне было знать, что ты не хочешь этим ни с кем делиться.
— А поставь себя на мое место.
— Поставила.
— Ты хотела бы, чтобы мужчина (или, в твоем случае, дракон), который тебе нравится, знал, что ты как распоследняя дура, стояла и смотрела на то, как…
— Поняла, поняла, — складочка появилась между изящных черных бровей. — Прости. Я все поняла. Дальше продолжать не надо.
Ваимир смекнул, о чем мы с Дари тут завуалированно толкуем, и с видом «ну, девочка, как же тебя так угораздило», покачал головой.
Но сказать он ничего не успел, на нас как хищная птица накинулась Лиси. Она что-то яростно кричала на эллийском, но говорила она так быстро, что я ничего не понимала. Даже переводчик не помог. Сообразив, наконец, что мы ее не понимаем, ткнула пальцем сначала в Дари, потом в меня, и голосом пропитанным ненавистью, изрекла:
— Ненавижу. Я вас ненавижу.
Развернулась и убежала.
— Приехали, — только и смогла я выразить наше общее недоумение, и покосилась на смущенную драконницу. Это была ее идея, опутать сознание полукровки блокирующей паутиной, от чего Лиси превратилась на безмолвное и безучастное инертное тело. Я предлагала поступить проще — усыпить, или, на крайний случай, стукнуть по темечку. Грубо? Ну, да, есть такое. Но это все ж лучше, чем оказаться один на один со всеми своими переживаниями.
Я ждала возвращения Франа с замиранием сердца. Что он там себе надумал? Какие мысли роились в его голове, когда он уходил? Понял ли он то, что я сбивчиво пыталась ему объяснить? По правде говоря, я не привыкла настолько зависеть от чужого мнения, разве что от мнения родителей, но это, по-моему, естественно. Мнение Павла, например, меня никогда не волновало. Что он там подумает, когда я в очередной раз решу заночевать у Нади, или у родителей — какая разница, его проблемы. Мы даже пару раз крупно поссорились из-за этого. Максим… Максенс. Хм, наше знакомство было слишком коротким, чтобы понять, важно ли для меня его мнение или нет. Моя любовь к нему была похожа на фейерверк. Я искрилась и горела… и, наконец, догорела. Чувства остались, но какие-то едва тлеющие. Я запретила себе думать о нем, как о любовнике, и стала думать, как о божестве. Это спасло меня от разочарования в своей мечте. Она просто стала другой, более приземленной. Дракона самого ничье мнение вовсе не волновало — он всегда на страже интересов клана, этакий цепной пес, а я, из-за привязки, как отражение его истинных чувств, так же не испытывала необходимости считаться с желаниями других, признавая только те, что соответствовали моим собственным. Очень по-детски. Стальная отчасти разделяла желание Лассаиндиара защитить клан, но, в тоже время, была категорически против его служения, в которое, с нашей точки зрения, превратилось обычное нежелание задуматься. Например, что клан это не только совет старшей семьи — это еще и отдельные особи, у которых есть свои мысли, свои желания, свои чувства, и их мнение тоже нужно учитывать, когда принимаешь решение упрочить связи с другими кланами. Это, по мнению Стальной, самый большой недостаток Ласснира. Будущий глава клана, в первую очередь, должен быть личностью, способной мыслить шире и глубже, чем узкий круг совета семьи. Он должен уметь учиться на своих ошибках — делать выводы. Чувствовать, когда нужно спустить вожжи, а когда взять все под жесткий контроль. Уметь настоять на своем. Быть готовым измениться, если потребуется… На что, зная Лассаиндиара, тот никогда не пойдет.