Стакан сжался в руке и лопнул.
Твою ж мать!
Но я, будто превратившись в статую, продолжаю смотреть на экран.
На хера? Если и так знаю, чем все закончится?
Но не могу оторваться, будто приковывает к себе весь этот кошмар.
Ее разорвали в три члена.
Дергается еще, орет, сознание теряет, — но только обливают ледяной водой из ведра и продолжают.
Блядь! Много смертей я на своем веку видел, да и сам не ласково заставляю уходить противников, это факт.
Но это, блядь, уже совсем за всеми гранями!
От дурочки, сбежавшей, остался, по сути, только кусок мяса.
Окровавленного, разодранного в хлам, — и ничего больше.
Ей прокалывали соски, забивая туда со шприца коньяк, а после высасывали, прокусывая насквозь.
Извивалась, кричала, умоляла, давилась. В судорогах билась, — а их, кажется, только это все и распаляет.
Суки!
Пелена своим ослепляющим маревом уже накрыла меня, выбивая весь рассудок.
Хлопнув кулаком по столу так, что он затрещал, судорожно рванулся с кресла.
Вот теперь, на этот раз, я шел убивать.
Теперь уже рассудка и жалости не осталось.
Ничего перед собой не видел, кроме полыхающего красного марева.
Ничего, — только пелена перед глазами, и ярость — дикая, нечеловеческая, будто сам в зверя, все и всех крушить вокруг себя готового превратился, — орать от злобы и ломать, давить все подряд.
Плечом толкнул дверь в спальню, схватил за волосы, дернул на себя.
Ярость и злоба в чистом, оголенном, неприкрытом ничем виде, — ненависть, по венам растекающаяся, заставляющая их кипеть и превращаться в жуткий, всепоглощающий, все на своем пути уничтожающий огонь.
— Хотела знать, что с тобой будет? — рявкаю, хватая за волосы.
— Покажу сейчас, — дергаю за руку и волочу за собой по полу, не давая возможности подняться, животом, коленями по дереву.
— Смотри, сука, — швыряю на пол, пристегивая наручниками за руку и за ногу.
Ее дергает, когда я включаю запись. Особенно, когда она видит, как рот ее подруги разрывают сразу три члена, пока еще два под дикий вопль девчонки вторгаются в ее тело. Закатывает глаза и прислоняется головой к ножке стола.
— Ээй, не спать, — бью по щекам, заставляя очнуться и, дернув за волосы, фиксирую голову так, чтобы на экран смотрела. — Ты посмотришь это, блядь, реалити-шоу до конца! А потом и сама проживешь точно такое же!
— Галя… Боже… Это же Галя, — бормочет она. — Вы… Вы нас похитили для… Этого? Вы со всеми это сделали, да? — ее голос срывается на истерику.
— Мы? — я расхохотался, — она что, — серьезно вот сейчас? Думает, я на такую дешевую актерскую игру куплюсь? — Нет, Света. Это вы именно за этим сюда их привезли. Ты со своим папочкой и кто там еще с вами вместе.