— Спасибо, Аль. Огромное. Останешься? Может, выспись у меня, чтобы не дергали.
— Нет, Арт. У меня еще больные. Надо ехать, — выдергивает руку из моей и снова — быстрым шагом, к двери. — Надо будет, — звони. Я еще днем заеду, посмотрю, как она, — даже если в себя придет.
Киваю, провожая ее до выхода.
— Арт! — останавливается у двери. Топчется нерешительно, и, наконец, все же разворачивается и хватает меня за руку.
И снова это взгляд, — как будто в мозги мне залезть хочет и увидеть все, что в них там намешано.
— Спасибо тебе, Аля. Огромное. С меня, — курорт, ресторан и какой-нибудь придурок со скрипкой и серенадами, — задолжал я тебе.
Да, задолжал, и еще как, — вера ее одна только бесценна. Ну, а то бабло, что я на счет перевожу, ее никак не радует, — клинику свою обустраиват, оборудование новое покупает и все равно — вся в работе. Вытащить ее нужно куда-нибудь, чтобы другое что-то, кроме своих больных наконец увидела. Но это… В какой-нибудь другой, наверное, жизни, когда у меня появится передышка и возможность свободно вздохнуть.
— Девочку сегодня нашли, — шмыгает носом, опуская голову. — Убили ее, сволочи. До смерти насиловали бедняжку. Там… Там ничего от нее и не осталось.
— Думаешь, тоже я? Так ты обо мне теперь думаешь?
— Ничего я не думаю, Арт. Точно не ты, знаю. Говорю просто. Грань, — она во всем такая, — тонкая. Раз перешагнешь, и уже — не остановиться.
— Легкой тебе ночи, Аль, — киваю, не отводя взгляда. — И чтоб никто не умер сегодня.
Вздыхает и снова поднимает на меня глаза, — на этот раз с надеждой. Но, так ничего и не дождавшись, тоже кивает и дергает на себя дверь.
— Я приеду. Ты мне отзвонись. И насчет руки тоже.
Херачу снова со всей дури кулаком по стене, когда она уходит, — сдержаться не могу. Психологический, блядь, шок! Нежные мы какие!
Толкаю ногой дверь в спальню, — неужели смогла Алю обвести вокруг пальца? Тут актерское мастерство на уровне Оскара нужно, не иначе!
Под воду холодную засунуть, — и весь шок с нее разом сойдет. А я-то уже испугался, что реально покалечил.
Мягкий свет ночника, — и девчонка, мечущаяся по постели. Бледнее, чем простыни, на которых лежит. Рот приоткрыт, дыхание со свистом. Волосы белоснежные по постели разметались, — слиплись, — хрен знает, от чего, перепутались.
Потрогал лоб, — жаркий, обжигающий.
Потом вся обливается.
Блядь!
Вот я теперь еще и возиться должен?
На хрена мне этот геморрой, а? Не так все должно было быть, не так.
Выключаю ночник, и собираюсь выходить, — время нужно, — ладно, будет ей время.
— Нет! Пожалуйста! Умоляю, — доносится в спину перепуганный лепет девчонки.