Не надо пофигизма (Курпатов) - страница 10
.
Я намеренно говорю об этом в столь категоричной форме, поскольку если вы всё-таки верите в то, что это ваш человек и что бежать вам от него не надо, то перестаньте похваляться тем, что вы «всё ему (ей) уже говорили».
Возможно, что и говорили. Но, видимо, не так – не теми словами и не с тем отношением. Вы не нашли нужных слов, нужных интонаций и нужного отношения. А найти можно, главное – правильно начать, начать с правильных слов…
Не бойтесь постоянно задаваться вопросом: «Зачем мы вместе?» И не бойтесь отвечать на него правильно: «Чтобы делать друг друга счастливыми…»
Глава первая
Личная жизнь
Единственное благо – это знание, единственное зло – невежество.
Диоген
Однажды, когда я ещё заведовал Санкт-Петербургским городским психотерапевтическим центром, ко мне приехал журналист из американского журнала Time – расспросить о тех психологических трудностях, с которыми сталкиваются россияне после «лихих девяностых».
Ну, я там рассказываю – то, другое. Про перестройку, про социально-стрессовые расстройства, про кризис дезадаптации, про то, что нет у нас привычки думать о себе, причём правильно думать, потому что раньше, в СССР, не было личного, а только общественное…
Мы то, чем нас считают другие: мы знаем себя главным образом понаслышке.
Эрик Коффер
Он так смотрит на меня, слушает, записывает. Деликатный. А в конце говорит: «Вы не могли бы перевести мне на русский язык слово privacy?»
Я потом специально в словаре посмотрел – «уединение» и «сохранение в тайне». Такие варианты предлагаются в русском языке. Только вот проблема в том, что обозначает это слово совсем другое.
Оно обозначает то, что на русский язык никак не переводится. И именно поэтому он меня об этом спросил. Специально этот вопрос задал, зная, что нет в нашем языке эквивалента этому слову.
Да, в этом его вопросе был подвох – мол, пока мы не знаем, что такое privacy, то, в общем-то, глупо говорить о нашем психическом здоровье. Его нет и не будет. И это даже американцу понятно…
Privacy – это что-то вроде внутреннего мира, но не в смысле его наличия, а в смысле его суверенности. «Это моя жизнь. Я так живу. Я так думаю. Я так чувствую. Это моя жизнь. И всё. Никаких вопросов, пожалуйста. Это моя жизнь» – вот смысл. Коротенечко.
Появилось ли у нас, спустя почти двадцать лет, это самое privacy? Понимаем ли мы, что проживаем собственную жизнь и потому нам следует ощущать свою собственную внутреннюю ответственность за это?
Понимаем ли мы, что наша «личная жизнь» – это нечто большее, нежели наличие мужа и детей, интимной связи на стороне, сексуальной ориентации и т. д.?