— А если не ошибается, то мы потеряем огромную возможность… Воронцова считает, что наши способности усиливаются во время всплеска адреналина, и на этом основывает свои исследования. Разве это не так?
— Так. Но, если ты спрыгнешь со скалы, это не значит, что ты от переизбытка адреналина обратишься в свою истинную форму. Ты — полукровка! В конце концов, подобный препарат может попросту тебя убить!
Но Лесков лишь отрицательно покачал головой. Быть может, он ошибался, но это было лучше чем сидеть сложа руки и ждать, когда оставшихся выживших выкурят из-под земли.
— Тем не менее стоит попытаться, — сказал он, чуть помолчав. — Неужели ты не понимаешь: людям эту войну не прекратить.
— Я уважаю твое благородство…
— Это не благородство, Альберт! — Дмитрий внезапно повысил голос, отчего Вайнштейн удивленно посмотрел на него. — Это страх. Страх, что мы не сможем прятаться под землей вечно. Пока мы скрываемся, уповая неизвестно на что, «процветающие» ищут способ, как нас добить. И, поверь мне, они его найдут.
Внезапно в глазах Альберта отразилось то, что он так старательно пытался скрыть — отчаяние. То самое отчаяние, которое, подобно ядовитому плющу, опутывает сердца обреченных на смерть людей. Дмитрий словно заглянул в зеркало, и ему невольно захотелось отшатнуться. Видимо, Альберт тоже не хуже него понимал, что долго прятаться под землей им не удастся. Нужно было что-то предпринять и при этом не просчитаться. В данной войне у людей действительно не было шанса на победу, а их, «особенных», было слишком мало. Один «шепчущий», один «энергетический» и один «теневой», который вообще непонятно, на чьей стороне.
Устало вздохнув, Альберт наконец спросил:
— Когда ты собираешься туда идти?
— Завтра, — тихо ответил Дмитрий. Взгляд Альберта впился в него как-то затравленно и обреченно.
— Ночью?
— Нет. Говорят, что утром эти твари менее активны. Так что попробуем около пяти.
— Около пяти утра? — переспросил Вайнштейн, и внезапно в его голосе вновь послышались знакомые недовольные нотки. — То есть, даже тогда, когда мне придется выполнять чужую работу… Даже тогда мне не дадут нормально выспаться?
Услышав это сердитое восклицание, Дмитрий невольно улыбнулся. С его плеч словно свалился камень. В этот миг Лесков почувствовал искреннюю благодарность к своему ворчливому собеседнику. Ему даже захотелось обнять его, как то случилось бы, если бы месте Альберта стоял Иван или Рома. Однако Киву оставил слишком заметный след в «воспитании» своего подопечного, поэтому Дмитрий ограничился лишь сдержанными словами благодарности.