— Какие они, те боги? Такие?
Юнец развел руки на всю длину.
— И такие. И меньше попадались. Как собачонка.
— Зачем ты их тогда убиваешь, если не веришь, что они боги?
Кион отвел глаза. Должен ли он объяснять юнцу, что их бог, выбравшийся когда-то из моря, забрал у него все?
— Так решила Церковь, — только и нашелся он, что ответить. — Я слуга Божий и всего-навсего исполняю Ее веление. Лишь выкорчевав сорняки ереси, можно засеять семена праведности.
Радим хлопал глазами. «Как встреча со мной повлияет на его жизнь?» — подумалось вольнику.
Когда немощь отступила, он начал выбираться наружу. На озере встал лед. Тут и там тянулись вереницы купеческих саней. Оставалось дожидаться весны.
Однажды Кион подозвал старосту и протянул ему увесистый мешочек. Таислав достал одну из монет. На аверсе был образ Христа Пантократора с Евангелием в руках, на реверсе — помазанник Божий басилевс Никифор Второй Фока, которому Богоматерь передавала крест.
— Здесь много, — хмуря брови, проскрипел охотник. — Знаю, ты станешь отказываться. Но я настаиваю, чтобы ты принял. Будем считать это платой за…
Таислав покачивал головой. За что была эта плата? За спасение жизни поборника чужой веры? Или это откуп за предстоящее убийство их хранителя?
— Ты прав, — вымолвил староста. — Я бы не взял их. Но если настаиваешь, то я сохраню их на тяжелые времена.
— Хорошо.
Вольник ощутил успокоение.
* * *
Над озером взошло солнце. Люди этих земель полагали, что светило ежедневно рождалось из пасти подводного бога. Его же он проглатывал на закате.
Кион разминался — рассекал секирой морозный воздух. Вдруг опустил оружие.
Неподалеку грудились люди, донеслись их крики. Несколько человек совершали ритмичные взмахи. Охотник заметил еще кое-что, заставившее его поспешить на озеро.
— Не смейте, — стискивая зубы, рычал он на бегу. — Не смейте!
Люди дружно развернулись и глазели на мчащегося странника. Таислав выступил вперед.
— Ты, должно быть, не так понял! — закричал он.
— Отойди! Быстро отойдите от нее! — Вольник пригрозил секирой.
Он подбежал к лошади. Туловище животного было обвязано веревками.
— Вы что с ней собрались?.. Я же приказал… Да я вас… — бормотал он и разглядывал непривычно большую морду, измазанную медом. В гриву вплели цветные ленты.
— Это не твоя. Мы оберегаем твою лошадь, — поспешил унять его негодование староста.
Кион отпрянул. Лошадь действительно была не его. Он перевел безумные глаза на мужчин, стоящих вокруг выдолбленной проруби. В руках они держали деревянные пешни.
Он подступил к проруби и глянул на покрытую ледяной стружкой воду. Люди молчали и косились на секиру в его руке.