С другой стороны, его вполне можно представить заколачивающим двери и окна своего дома, чтобы переждать всё самое страшное. Или прячущимся в убежище-бункере, о которых Эмбер рассказывали те, кто постарше.
Самым простым вариантом, конечно, было бы спросить напрямую, но она уже который раз не решается. Ответом на прямой вопрос будет в лучшем случае получасовая исповедь поучительным тоном, в худшем – рассуждения о том, какая теперь ужасная молодёжь, как мало Эмбер знает об истории появления живых мертвецов и как он был бы счастлив ни за что на свете не обслуживать таких покупателей.
Поэтому Эмбер молчит.
Глядя на сухую ромашку – в пакетике перемешались листья и лепестки, грязно-белое крошево вместе с зелёным, – в своих мыслях она заново проезжает по короткой дороге, и каждый новый мысленный раз отличается от предыдущего. Иногда зомби нет – нет совсем, иногда их намного больше, чем действительно было, иногда она уходит от них, иногда они её догоняют.
Никто не знает и не может сказать, каково это – стать живым мертвецом. Те, кто прошёл короткий путь от укуса до заражения (хотя порой он совсем не короткий – иногда обращение занимает несколько дней), уже ничего не расскажут, а другим остаётся только догадываться. По телевизору говорят: учёные всё ещё работают над тем, чтобы найти лекарство, выдумать какую-нибудь сыворотку, остановить заражение, но люди перед экранами только смеются. По большому счёту, они научились жить с этим.
«Я не помню другого мира», – бормочет мать, глядя в окно.
«Нет никакого другого мира», – говорит Хавьер, рассматривая товар прежде, чем выставить его на прилавок.
– В наши времена… – неодобрительно косится на неё мистер Льюис.
Эмбер не слушает.
Она, в общем-то, знает всё, что он может сказать. По её растянутой чёрной футболке не проехался только ленивый: на груди у футболки потрёпанный рисунок – зомби с торчащими наружу мозгами и надпись «Жду Апокалипсиса». Футболка куплена в секонде, её хозяин, скорее всего, погиб прямо во время того, чего ждал, и Эмбер кажется, что в этом есть свой шик и ирония судьбы – куда без неё! – но окружающие как один считают, что её майка оскорбляет память погибших, а сама она слишком легкомысленно относится ко… всему.
Настолько легкомысленно, что ездит в аптеку по короткой дороге.
И без оружия.
Мистер Льюис говорит что-то ещё, но смотреть на разноцветные домотканые мешочки, в которые он заворачивает травяные сборы от кашля и головной боли, куда интереснее, чем слушать его дребезжащий, постоянно повышенный голос. Возможно, он примет такое внимание к товару за недоверие, а такое невнимание к словам – за неуважение, но Эмбер почти всё равно. Она сгребает мешочки в рюкзак, бросает сверху валерьянку, тампоны и аспирин и взамен протягивает мистеру Льюису несколько мятых купюр вперемешку с монетами.