Доктор Лизандер тоже здесь, разговаривает с Коулсоном. Катран – я сгладываю – мертв. Я считаю его одним из тех, чье местопребывание нужно внести в список, но стараюсь не думать о зияющей ране потери. О своей вине.
Единственный неучтенный – Нико. Сбежал?
Нико бежит, а они преследуют его. Если поймают, застрелят в лесу, как моего отца на берегу? Как Катрана. Обе боли такие огромные, что грозят захватить, поглотить меня, превратившись в одну сплошную боль. Одна теперешняя, а вторая давняя, забытая. Но и она свежая, как будто это произошло сегодня.
Но это потом.
Доктор Лизандер замечает меня и, оставив Коулсона на середине предложения, спешит ко мне. Опускается рядом, трогает, ощупывает.
– Где рана? – спрашивает она, но я не могу ответить, не могу говорить. А где ее нет? Но потом до меня доходит, что ее тревожит свежая кровь на моей одежде. Кровь Катрана.
– Это не моя кровь, – с трудом удается выдавить мне.
Приближается Коулсон, обходя лежащие на земле тела. Тела, одетые в черную форму лордеров.
– Я сказала им, что ты выпустила меня, а их не стала пока вызывать ради моей безопасности, – поспешно шепчет доктор Лизандер.
Все происходящее кажется каким-то далеким, нереальным. Неужели Кэм служит лордерам, которых, по его собственным словам, ненавидит? Он предал тебя, нашептывает голос внутри меня, но я чувствую, что и это должна отложить на потом. Сейчас мой мозг не в состоянии постичь ничего, кроме факта папиной смерти.
И смерти Катрана. Коулсон убил его. Будь такая возможность, Катран убил бы любого из лордеров, не задумываясь. Так же и они. А Нико убивает даже своих, чтобы содействовать делу.
– И что все это значит? Для чего это?
– Тише, – шепчет доктор Лизандер, и до меня доходит, что последнее я произнесла вслух.
– Ну что? – говорит Коулсон. – Она будет жить?
– Думаю, да. Нужно наложить ей несколько швов.
Холодные глаза скользят по мне оценивающим взглядом.
– Я так понимаю, спасением доктора Лизандер мы обязаны именно твоим действиям. Будет проведено тщательное расследование случившегося здесь, но скажи мне вот что: что за фрукт ускользнул от нас?
Должна ли я хранить преданность человеку, который убил моего отца?
Нет.
– Нико. Николас. Фамилию не знаю.
Коулсон задумывается, в глазах мелькает что-то.
– Он нам известен. – Он кивает лордеру, оружие которого направлено на меня.
– Она может идти. Пока. – Поворачивается ко мне. – Я дам знать.
Лицо Тори искажает ярость. Она делает такой резкий рывок, что застает своего охранника врасплох. Ей удается освободиться, и она почти накидывается на меня, прежде чем ее оттаскивают назад.