Коулсон приказывает одному из лордеров доставить меня домой, но прежде мы заезжаем в местную больницу, где мне накладывают швы. Мы в одном из их черных фургонов, но на этот раз я сижу впереди. На лице лордера написано отвращение, но меня это ничуть не тревожит. Есть о чем тревожиться и без этого.
Уже поздний вечер. Темно. Когда мы едем по главной дороге, я рассеянно гадаю, шевелятся занавески в спальнях при виде проезжающего фургона лордеров?
Он останавливается перед нашим домом. Машина отца здесь. Передняя дверь распахивается: мама.
– Выходи, – велит мне лордер категоричным голосом.
Я открываю дверцу фургона, выхожу. Он трогает с места, а я иду на деревянных ногах к дому.
– О, боже, – охает мама. – Что с тобой случилось? Что ты сделала? – Меня покачивает, и она пытается схватить меня, но я отстраняю ее.
– Со мной все в порядке, – говорю я явную неправду и вхожу в дверь.
Потрясенное лицо Эми выглядывает из кухни. Она не говорит ни слова. Отец выходит из гостиной и окидывает меня взглядом с головы до ног. Улыбается. Хлопает в ладоши раз, два, еще, медленно и нарочито. Он знает, откуда-то знает.
Лордер, осознаю я. И не просто информатор, а один из них.
Мама переводит взгляд с него на меня.
– Кайла? – спрашивает она неуверенно. – Что случилось?
Но я не отрываю взгляда от отца.
– Ты не просто сдал меня им, ты сам один из них.
Он не отвечает, глаза беспокойно смотрят то на маму, то на меня.
– Не важно, – говорю я, когда до меня начинает доходить. Кэм появился здесь и втерся ко мне в доверие еще до того, как я нарисовала тот рисунок больницы. Они так или иначе приглядывали за мной, как и сказал Коулсон.
Все, чего добился отец, сообщив обо мне, это предупредил меня, что за мной следят.
– Ты всего лишь мелкая сошка, да? Они даже не сказали тебе, что на самом деле происходит в твоем собственном доме. А потом, когда ты наконец что-то заметил, велели тебе заткнуться и не лезть в это дело.
Он открывает было рот, но тут же снова его закрывает.
– Кайла? – повторяет мама, но я не могу больше разговаривать. Не сейчас.
– Извините, – кое-как выдавливаю я, – мне нужно помыться. – Я поднимаюсь наверх, запираю дверь ванной. Снимаю и бросаю в мусорную корзину одежду, испачканную кровью. Чуть-чуть моей, но больше – Катрана. Двигаюсь одеревенело, как марионетка, не вполне контролируя тело, так как все силы уходят на то, чтобы контролировать чувства. Чтобы не дать себе сжаться в комок в углу и кричать, кричать, кричать.