– Тори?
– Ты не должна называть меня здесь этим именем. Я больше не она. Слишком много всего плохого с ней случилось. Я решила оставить ее в прошлом.
Девушка наклоняется вперед, срывает травинку и разрывает ее на полосочки.
– Начало тебе известно. Меня забрали ночью, когда я спала. Уволокли лордеры. Даже не объяснили почему. – Она вздыхает. – Привезли в какое-то место, где были другие Зачищенные. Нас было человек шесть. Там было так страшно. Никогда не слышала, чтобы так много «Лево» жужжало одновременно. Один из лордеров заявил нам, что мы нарушили наши контракты, но что-либо ответить не позволили. А потом…
Она смолкает, лицо ее искажается.
– Не рассказывай, если не хочешь.
– Их всех убили, – шепчет Тори.
– Что?
– Умертвили. С помощью инъекций. И свалили в яму, как мусор. Конечно, к тому времени, когда первый из них был мертв, большинство уже потеряли сознание и потому так и не поняли, что с ними случилось.
Одно дело – догадываться, что происходит с людьми, которые пропадают, но услышать об этом от того, кто знает, кто видел собственными глазами? Мне делается плохо.
– А ты? Как тебе удалось выжить?
– Я была последней. Я не потеряла сознание, хотя потом и жалела об этом. – Она слабо улыбается. – Мне сделали укол. Я вырывалась и брыкалась, но мне все равно вкололи дозу. Но это было не то лекарство, которое ввели другим. Это был «эликсир счастья».
– Что? Не понимаю…
– Я тоже не понимала. Потом один из лордеров увез меня в своей машине.
Спасена лордером? Невероятно. Но когда она это сказала, глаза ее сузились.
– Почему?
– Вначале я думала, что его замучила совесть, и он решил спасти меня, хотя почему именно меня, а не кого-то другого, мне было непонятно. Он спрятал меня у себя в доме, привел врача и снял с меня «Лево». Это было так здорово! И купил мне разные вещи – одежду, всякую всячину. Обращался со мной как с дочерью. – Она отворачивается. – Но все это было ложью. Он оказался извращенцем. Настоящим уродом. То, чего он хотел от меня… – ее передергивает от отвращения, – брр… какая гадость. И чем дальше, тем хуже. Я не стану тебе рассказывать, не могу.
Ох, Тори. Ее лицо даже сейчас, искаженное ненавистью, безупречно. Но эта красота, из-за которой, по-видимому, мать и вернула ее, принесла ей столько горя, что даже выразить невозможно, и мне даже думать об этом невыносимо. Я протягиваю руку, и она стискивает ее. Держит крепко.
– А потом как-то раз я воспользовалась шансом. Перестала сопротивляться. Притворилась, что согласна. На все, чего он от меня хочет. И когда он… отвлекся, убила его.