Рексфорд свернул на подъездную аллею и, дошагав до крыльца, легко взбежал по ступенькам. Потянул на себя дверь — та не поддалась — и громко, требовательно постучал. Минуту спустя изнутри донеслось неспешное шарканье, и в левой створке двери открылось малое оконце. Какой-то из ночных дежурных алхимиков, подслеповато щурясь, с опаской глянул в темноту и вопросил:
— Кто здесь? По какому делу?
— По личному, — не удержался от смешка магистр. И пожалев престарелого сторожа, шагнул поближе. — Граф Рексфорд. Первый алхимик на месте?
Ответ на этот вопрос Айрон и сам прекрасно знал, но не стал нарушать принятых здесь церемоний. Услышав в ответ торопливое: «На месте, ваше сиятельство, простите, не признал!», граф хмыкнул в усы и, стряхнув снег с капюшона, шагнул через порог в распахнувшуюся перед ним дверь.
— Я сейчас доложу! — сказал, запирая за ним, ночной дежурный. Айрон с сомнением покосился на старика, понял, что до третьего этажа и обратно он ползти будет не меньше часа, и поспешил уверить, что сам найдет дорогу. Сторож возражать не стал — магистр щита в алхимическом корпусе был частый гость, о дружбе его с первым алхимиком каждому было известно, и такие вот внезапные посещения после закрытия стали уже почти что традицией. Напутствовав гостя словами: «Его светлость у себя в кабинете, ваше сиятельство» и дождавшись, когда магистр поднимется по тонущей в темноте лестнице на третий этаж, дежурный с чувством выполненного долга вернулся в свою каптерку.
Айрон Рексфорд знал алхимический корпус, как свой собственный. Каждый этаж, каждый тонущий во тьме коридор, каждая белая дверь были ему знакомы — он шел этим путем не в первый раз. Тишина, полнейшее безлюдие — алхимики живут иным порядком, и служат тоже — слабый запах карболки и извести, холодные белые стены, натертый до блеска пол… Не гремело, не лязгало из-за кованых дверей мастерских и оружейных, не долетал густой низкий гул голосов из тренировочных залов, не пробегали то и дело по коридорам бойцы — суете тут не было места. И Рексфорд, навещая друга по вечерам, когда во всем алхимическом корпусе жизнь замирала, отдыхал душой. Как же все-таки тихо здесь!.. Кендал наверняка его еще на подходе услышал.
Его сиятельство завернул за поворот коридора и улыбнулся в лихо подкрученные усы: темноту впереди прорезывала широкая бледно-желтая полоса света. Дверь в приемную магистра алхимии была ожидаемо приоткрыта.
— И когда тебе надоест склянками греметь? — посмеиваясь, проговорил Айрон, входя в святая святых. — С утра до ночи здесь торчишь! Домашние скоро в лицо узнавать перестанут.