Нина сердито потерла правую грудь, которую я нещадно ущипнул, и недовольно помотала головой.
– И это может быть галлюцинацией! И это!
– Еще ущипнуть? Или чего… поосновательнее?
– Нет! У меня и так все болит! Доосноватился сегодня ночью! Ну нельзя же в твоем преклонном возрасте быть таким активным! Ненормальный старикашка!
Я от неожиданности замер и потом двинулся вперед, вытянув руки и многообещающе сообщая голосом Вия:
– Поднимите мне веки! Вот она! Мерзавка! Щас я тебя поимею прямо тут, на столе! На «вальтере» надругаюсь! Чтобы тебе стыдно было! Негодяйка!
Крепкое тело Ниночки извивалось, прижатое к моей груди, она хихикала и повизгивала, и я вдруг так возбудился, что рука сама собой потянулась к молнии джинсов. Ее джинсов. Потянул…
И тут за спиной послышался осторожный кашель:
– Кхе-кхе… Босс, прости, что прерываю тренировку с Найна… но дело не терпит отлагательства.
Я выпустил Ниночку, та, смущенно зардевшись, дернула молнию вверх, отвернувшись от Пабло, а я, досадливо поморщившись, обернулся к своему управляющему, больше всего жалея о том, что вовремя не запер дверь. Ужасно хотелось отмахнуться от Пабло, закрыть эту самую дверь, содрать с Ниночки все до нитки и полчаса посвятить сексу в антисанитарных условиях. Почему-то такой секс даже слаще, чем обычный, в семейной постели со всеми удобствами.
Был у меня один сослуживец, уже в годах, майор. Так вот он говаривал: «Знаешь, вот прижмешь свою бабу в чужом огороде – и такое удовольствие вдруг испытаешь! Как если бы чужую бабу трахнул!» Что-то в этом есть, некая сермяжная, она же посконная, правда. Замечал такое – очень возбуждаешься, приласкав супругу в чужом, неродном, так сказать, месте, и сама она ведет себя по-другому. Хмм… будто с чужим мужиком. Глупо, но, может, и женщины испытывают такое же чувство, когда муж ласкает ее в чужом огороде? Глаза закроет и представляет, как ее… хмм… Нет, лучше об этом не думать. И спрашивать об этом не надо. Все равно же соврет. Только дурак или дура в подобных случаях скажут тебе правду.
– Я буду тренироваться, хорошо? – вопросительно посмотрела она на меня, говоря по-русски. – Я буду тебя защищать. Никто не посмеет на тебя напасть, я всех убью! И буду стрелять не хуже тебя! И ножиком резать! И… и… в общем, я научусь! Мы им еще покажем!
– Конечно, покажем! – ухмыльнулся я и, не удержавшись, добавил: – Они его вида не перенесут!
Ниночка хихикнула, сказала, что я испорченный старикашка, и, продолжая ухмыляться, я пошел к выходу, где меня ждал Пабло. Просто так он меня беспокоить бы не стал, это точно. А пока шел, задумался: а что он имел в виду, говоря, что помешал нашей с Ниночкой тренировке? В чем мы с ней тренировались? Двусмысленно как-то звучит. Но кстати – точно в стиле этого мрачного шутника. Хрен поймешь – то ли шутит, то ли всерьез говорит.