Вот сейчас грузчики закончат свою работу, она с ними расплатится — и вперед, в офис, там у нее дел нынче невпроворот. Некогда будет глотать невольные слезы по когда-то потерянному счастью!
Никифоров тоже ни свет ни заря собрался на работу. До блеска протирая лобовое стекло своей машины, он говорил стоявшему рядом брату:
— И нечего так саркастически скалиться, господин циник! Представь себе, вчера Таня так меня поцеловала…
— Так, что ты последние мозги потерял? — предположил Миша.
— Нет! Я сразу понял — еще ничего не кончено и не потеряно! Все вернется и будет лучше прежнего! Мы с ней обязательно будем счастливы!
В таком приподнятом настроении Никифоров появился в Танином кабинете и принес чашечку свежезаваренного кофе:
— Без сахара, но со сливками! — объявил он. — Татьяна Петровна, я ничего не забыл и не перепутал?
— Память у тебя отменная, — подтвердила она.
— Ну так! Еще в школе хвалили. Я помню все-все… Например, какая кофточка была на тебе надета, когда я тебя в первый раз увидел…
— Нет, — холодно отозвалась Таня. — Мы так не договаривались. Речь шла о том, чтобы не вспоминать прошлое, а поскорее забыть, положить в сундучок и ключик выбросить. Кстати, если ты еще этот сундучок не до конца закрыл, положи туда же вчерашний вечер. Насколько мне известно, ты женат, так что ни к чему все эти намеки.
— Но мне показалось… — растерялся Сергей, радужные планы и надежды которого на глазах разлетелись в прах.
— Ну, я тоже ведь не железная. Романтический вечер, рядом — такой интересный мужчина, трудно удержаться от искушения. Но сегодня — все по-другому, праздник кончился, начались рабочие будни. Извини, у меня через пять минут совещание.
Виктор Рыбкин лежал на диване и страдал. Вообще-то, публично страдать он начал с самого утра, когда трагическим голосом во всеуслышание потребовал от семейства никогда, ни при каких обстоятельствах не упоминать при нем даже имени блудной жены, посмевшей так подло и вероломно разорвать брачные узы. А теперь закреплял достигнутый результат и, похоже, не собирался даже глаза открывать — мол, жизнь мне настолько немила, что смотреть на этот несправедливый мир тошно. Тамара вздыхала, полная сочувствия к своему несправедливо обиженному отпрыску, но на рожон не лезла. А вот Диме душевные терзания брата были, в общем, по барабану. Младшего Рыбкина, вошедшего в роль частного детектива, беспокоили совсем другие проблемы, и, как водится, не свои, зато такие, в которые ему не терпелось поглубже сунуть свой нос.
— Слышь, Витька, — заговорщически прошептал он, не обращая внимания на то, что брат старательно изображает вселенскую скорбь, — я тут слышал, как Танька опять по телефону с этим Толей трепалась.