— Танюш, — мягко отстраняя ее, Никифоров поднялся. — Извини, мне надо ехать. Мишка… приболел. Надо покормить… и все такое. Я и так задержался.
— Ну так поедем вместе, — вызвалась она. — Я сейчас Тусе скажу, возьмем еды, соки, чего там еще ему нужно?
— Не надо, Тань. Куда ты поедешь на ночь глядя? Ужин у нас есть. Не суетись.
— Ну как же? Я помогу, я… И вообще, женское участие само по себе лечит, — растерялась Татьяна.
— Ему сейчас не до женского участия. Потом, Танюш, все потом.
— Хорошо, как скажешь, — грустно произнесла Баринова. — Но завтра мы увидимся?
— Завтра — конечно. Куда мы денемся, — вздохнул Никифоров.
***
Рано или поздно это все равно нужно было сделать… Анна, собравшись с духом, набрала номер квартиры Рыбкиных.
— Алло? — отозвался Виктор.
— Это я, — неуверенно начала Анна. — Вить, нам поговорить надо.
— Было бы о чем.
— Витя, пожалуйста… Ты только трубку не вешай. Мы можем поговорить по-человечески?
— Вела бы себя для начала по-человечески, тогда и разговор был бы… Чего надо-то?
— Встретиться. Мне нужен развод.
— Что, — саркастически хмыкнул Рыбкин, — без развода никак? Учитель не принимает? Конечно, он же сильно нравственный. Ладно, — решил он сменить гнев на милость, — приходи завтра в кафе. Я буду после двенадцати.
— Спасибо. Я приду, — пообещала Анна. — Виктор согласен поговорить о разводе, — сказала она вошедшему Устинову, кивая на телефон.
Таня мыла посуду, а Надя недовольно ковырялась в тарелке, не спеша заканчивать ужин.
— Все. Не хочу больше.
— Надюш, — принялась уговаривать мать, — чуть-чуть осталось. Надо доесть. Давай-ка я помогу. Знаешь, как говорят: посуда любит чистоту. И бабушка расстроится.
Таня вернулась к раковине, но тут раздался телефонный звонок.
— Ну вот, так я посуду не домою! Да-да, я слушаю, — она взяла трубку.
— Танечка, это Игорь.
— Здравствуйте, Игорь, — тепло улыбнулась Таня. — Хорошо, что вы позвонили.
— Я еще раз хотел сделать комплимент вашей красавице-дочери, — произнес Гонсалес. — И еще, знаете, какая у меня любимая картина? «Святая Инесса» Рибейры. Кстати, вы очень на нее похожи.
— На картину? — засмеялась Таня.
— На святую Инессу, которая на картине.
— А почему не на какую-нибудь рафаэлевскую Мадонну?
— Потому что у вас глаза именно как у святой Инессы.
— А этот художник… Рибер, вы говорите? Он итальянец?
— Рибейра, — поправил Игорь. — Испанец.
— Ах, испанец! Тогда понятно, почему я не Мадонна, а святая Инесса. Это в вас говорят испанские корни.
— Не знаю, не знаю. Я вообще люблю испанскую живопись. Итальянскую, кстати, тоже. А вы?
— Мама, пойдем, — принялась Надя теребить Таню, показывая на книжку.