– Мне нужно вернуться, – сообщает Фредди.
– Похоже на то. – Меня охватывает уныние, хочу найти подходящие слова, чтобы это исправить.
– Скоро позвоню, – бросает Фредди и исчезает.
Он вернулся к своему коктейлю, в бар на пляже, к жизни без меня.
Вторник, 24 сентября
Сижу одна в гостиной с зажженным светом, держу в руке чашку горячего шоколада в надежде, что он поможет мне заснуть. Какое отвратительное, жалкое возвращение домой! Мама и Элли, наверное, предпочли бы, чтобы я осталась в Хорватии, а Фредди умчался в Рио глотать коктейли на пляже…
Теперь вижу, что слишком сильно надеялась на мой второй мир, на бегство из реальности, бегство от тяжелой, угольно-черной ямы горя. Но этот день… он не помог. Он снова оставил чувство подавленности и уныния, хуже того, что было в Нью-Йорке. Размышления об этом сегодняшним вечером подвели меня к осознанию неопровержимой истины.
Я променяла исцеление здесь на жизнь там. Я использовала визиты в другой мир как способ справиться с горем, пусть даже все, что читала о преодолении печали, твердит: такое невозможно. Неужели мой проклятый доктор подстроил? Я не проходила через переживания сознательно. Металась между двумя мирами, брела окольным путем, притормаживала себя, не осознавая этого.
После той ночи в Нью-Йорке я не принимала розовых пилюль в Хорватии и в результате нормально спала по ночам. Темные круги под глазами исчезли, сердце билось легче, ведь ему не приходилось постоянно переключаться. Мои дни были проще – жить одной жизнью не так напряженно, как жить двумя поочередно.
Нельзя игнорировать тот факт, что я продолжаю меняться: та я, которая навещает Фредди в другом мире, все меньше и меньше похожа на Лидию, которую он знает. И по правде говоря, мне даже больше нравится новая версия меня самой. Да, у нее пока не все наладилось, но она решительна, готова к приключениям, сильна. Она старается пусть медленно, но идти вперед, шагать против течения, а я все это время пыталась оттащить ее назад.
Суббота, 28 сентября
– Ты абсолютно уверена?
Я смотрю через зеркало в глаза моей парикмахерше:
– Да.
Она стоит за моей спиной с ножницами в руке. Для женщины, которой платят за стрижки, выглядит уж слишком не желающей это делать.
– В последние десять лет я тебе обрезала волосы не больше чем на дюйм. – Лаура покусывает губу.
Это правда. Я берегла свои волосы, но теперь…
Я в последний раз взвешиваю на ладони пряди.
– Действуй!
Она глубоко вздыхает и больше вопросов не задает.
После этого я долго сижу в своей машине, мои волосы лежат в прозрачном пакете на молнии у меня на коленях. Доун несколько лет назад пожертвовала свои, так что и я накануне вечером нашла в Интернете благотворительное учреждение, которое делает парики для девочек-подростков. В пятнадцать я гордилась своими волосами, они доставляли мне радость. И мне тепло от мысли, что они могут сделать немножко светлее жизнь какой-нибудь девочки, сражающейся с болезнью. А мне они больше не нужны.