В нашем доме редкие вещи попадают под утюг, а то немногое, что все же отглаживается, обычно результат работы Фредди.
– Я, вообще-то, просвещенный человек, – говорит он.
– И ты даришь потрясающие подарки.
– Боже, да ты просто счастливица! – заявляет Фредди, переставляя опустевшую тарелку на стол.
Я ложусь на спину, опустив голову ему на колени.
– Да, – улыбаюсь я, закрывая глаза. – Да, это так.
Я дремлю. Это такое блаженное состояние, которое случается, когда вы добираетесь до конца какого-то особенного дня с особенными людьми. Фредди лениво играет моими волосами, наматывая пряди на пальцы.
– Лидс, просто чтобы ты знала: мой ответ – «да», – шепчет он. – Однажды у нас появятся малыши. Целая куча! Огромный выводок, и одни будут сообразительными, как ты, а кто-то болтлив, как я, и нам придется вечно защищать их, когда у них начнутся проблемы в школе.
И несколько драгоценных секунд я почти вижу их, даже слышу их шаги на лестнице… Боже мой, Фредди Хантер, мое сердце бьется только ради тебя!
Понедельник, 31 декабря
Даже в самые счастливые времена всегда есть нечто ужасное в преддверии Нового года, согласны? Все это притворное дружелюбие, объятия и хлопанье по спине, а потом – неизбежные пьяные слезы. Я сопротивлялась всем попыткам вытащить меня из дому этим вечером. Хотела сделать все для того, чтобы вовсе забыть о том факте, что сегодня канун Нового года. Не желаю смотреть, как Джулс Холланд наяривает на фортепьяно «Auld Lang Syne» в компании со всякими знаменитостями, и не желаю слушать бой Биг-Бена в полночь, в сопровождении фейерверков и дикого шума, потому что Фредди больше не будет первым человеком, которого я поцелую в новом году.
Мои родные огорчены моим упрямством, моим желанием остаться в одиночестве в полночь. Они так расстроились, что я соглашаюсь провести с ними середину дня. Как раз поэтому я сейчас едва волочу ноги, подходя к ярко-красной парадной двери маминого дома. Вообще не хочу признавать, что наступает Новый год. Мне довольно и того, что уходящий потребовал немалой выносливости, а теперь еще завтра утром придется говорить, что Фредди умер в прошлом году. Это отдаляет его от меня совершенно неприемлемым образом и наполняет яростью и слезами. После проведенного вместе Рождества я чувствую себя хуже прежнего. Моя жизнь в реальном мире просто не может соперничать со второй жизнью, во сне.
– Милая! – восклицает мама, открывая дверь до того, как я успеваю постучать. – Как я рада, что ты пришла!
На улице тротуары покрылись инеем, но в маминой прихожей меня встречает ласковое тепло.