– Но тогда в моду вошла химическая завивка.
Дэвид выступает в защиту Джоны, проводя рукой по своей уже лысеющей голове.
Я вообще не припомню Дэвида с волосами, но те, что остались, светлые, так что лысина не слишком бросается в глаза.
– Это не завивка, – возражаю я, у меня невольно вырывается короткий смешок. – Это настоящие волосы Джоны.
– Черт!.. – бормочет Дэвид в свою кружку.
Фредди на снимке обнимает меня за плечи, а рядом Джона, его что-то отвлекло, он не смотрит в объектив камеры.
Я вглядываюсь в снимок, согретая смутными школьными воспоминаниями. Джона с густыми черными кудрями, я со всклокоченными светлыми волосами, и в центре – улыбающийся Фредди, харизматичный вожак уже в пятнадцать.
– Помнишь, когда он подарил мне это?
Мама протягивает хрупкий веер. Он кроваво-красный, сделан из костяных пластинок с затейливой резьбой и бумаги.
– Специально для тебя выбрал. – Я вспоминаю, как Фредди рылся в разноцветных веерах в прибрежном лотке на Крите. – Для твоих приливов, – добавляю я, а мама в то же самое мгновение вторит:
– Для моих приливов. – Она качает головой и смахивает слезу. – Вечно он дерзил…
Здесь есть и еще один снимок с тех же каникул. Фредди в ядовито-желтых плавках и бейсболке, я с обгоревшими плечами в светло-голубом сарафане, который до сих пор лежит где-то на чердаке, потому что напоминает мне о нашей первой поездке за границу.
Элли придвигает к себе полосатую коробку.
– А это от меня, – говорит она, доставая открытку.
Поздравление с днем рождения. Я без труда вспоминаю: Элли тогда исполнилось тринадцать, в феврале. Я целую вечность потратила на то, чтобы найти идеальную «сестринскую» открытку, а теперь морщусь, читая бессвязные фразы, написанные мной после вечера в пабе. Но открытка удостоилась помещения в эту коробку не потому, что это мое поздравление, а потому, что на ней Фредди красной авторучкой написал: «С днем рождения, Душистая Элли, моя любимая самодельная сестричка! Ты выглядишь не старше сорока!»
– Самодельная сестричка, – шепчет Элли, потом вздыхает, судорожно и протяжно. – Извини…
– Не надо, – говорю я, снова медленно складывая открытку.
Мы с Элли всегда были довольны тем, что нас двое, но со временем Фредди действительно стал ей почти братом, так же как Дэвид для меня. Сейчас Дэвид тянется к коробке и находит снимок себя самого вместе с Фредди: они оба в совершенно жутких рождественских джемперах.
– Это единственный год, когда я стал бесспорным победителем, – говорит Дэвид, не в силах скрыть нотку гордости.
Не спорю: он тогда раздобыл аляповатый лимонный с лаймовым джемпер ручной вязки до колен, изукрашенный безумно яркими объемными изображениями: сани, Санта, коробки с подарками, северный олень… Джемпер был чудовищен на все сто процентов и по стилю, и по исполнению. Дэвид еще и добавил кошмара, заказав вышить на болтающихся вязаных «новогодних» шариках наши имена. Этот джемпер сразу стал рождественской легендой в нашей семье.