Я лежала в постели минут десять, когда кто-то постучал в парадную дверь. Я не принимала снотворную пилюлю, но вино расслабило меня в достаточной мере, чтобы мне на мгновение показалось, что я каким-то образом проскользнула из мира в мир. Я включаю лампу, но комната выглядит точно так же, как в тот момент, когда я закрывала глаза. В ней нет творимого Фредди беспорядка; и полночь еще не наступила, но кто-то безусловно тарабанит в мою дверь.
Меня охватывает панический страх. Элли? Что-то случилось с малышом? Мама? Я задыхаюсь, бегу к двери, страшась открыть ее, хотя и кричу тому, кто стоит по другую сторону: «Иду, иду!» Пожалуйста, только не малыш… пожалуйста, только не моя сестра… Я почти не замечаю, что произношу это вслух. Пожалуйста, только не мама… Просто не могу потерять кого-то еще.
Дрожащими пальцами я открываю задвижку и распахиваю дверь:
– Джона?!.
Джона Джонс стоит, прислонившись к дверному косяку, держа в руке полупустую бутылку «Джека Дэниэлса» – или, точнее говоря, его вместе с бутылкой держит дверной косяк.
– Что случилось? Что-то с Элли? – запинаясь, спрашиваю я, сжимая лацканы халата.
Джона выглядит смущенным, почти несчастным, когда пытается понять мои слова. А потом до него доходит, и на его лице отражается отвращение к самому себе.
– Черт, Лидс! – Он потирает лоб ладонью. – Нет. Ничего такого. Элли и Дэвид в порядке, все вообще в порядке, я только что видел их в пабе. Господи, я… прости. Что за глупость – колотить в твою дверь вот так, да еще именно в эту ночь…
Он являет собой воплощенное несчастье на моем пороге, но теперь мое сердце слегка успокоилось, я могу говорить не задыхаясь.
– Джона, что ты вообще здесь делаешь?
Он поворачивается спиной к стене и смотрит в небо.
– Понятия не имею, черт побери! – отвечает он, и по его щеке сползает одинокая слеза.
– Входи.
Но Джона лишь качает головой и стоит, словно прирос к месту.
– Не могу, – бормочет он, на его лице отражается мучительное страдание. – Там сегодня для меня слишком много Фредди. Я пришел из-за него, да, но теперь я просто откровенный трус, я не могу войти туда, где он в каждом углу. – Джона взмахивает бутылкой в сторону двери.
– Джона, ты бывал здесь множество раз за те месяцы, что прошли после несчастья, – напоминаю я негромко и ровным тоном, потому что вижу, насколько он не в себе. – Все в порядке. Входи. Позволь мне приготовить для тебя кофе.
– Но ведь канун Нового года… – Один уголок рта Джоны приподнимается в наигрустнейшей улыбке. – Лидия, ты не можешь в канун Нового года пить кофе, это против правил!