— Где этот чёртов русский? — повторил Миллер, сжимая рукоять выставленного перед собой меча и силясь рассмотреть хоть что-то в непроглядной тьме.
И тут ромагриф, прикрывающий своих пирующих сородичей, споткнулся и пронзительно заорал. Боевой топор рассёк птице сухожилия правой лапы и погрузился в кость.
— Живой, — усмехнулся Дик и бросился в атаку.
На секунду отведённая от прежних целей голова ромагрифа упала наземь, отсечённая одним точным ударом цвайхандера. Обезглавленное тело качнулось и повалилось набок, беспорядочно хлопая крыльями.
Заметившие гибель сородича твари забыли про кровавое пиршество и, угрожающе шипя, двинулись на обидчиков.
Воодушевлённый победой Дик попытался закрепить успех, однако новая атака едва не обернулась катастрофой, от которой спас только горжет, принявший на себя удар клюва. Миллер не удержался на ногах и насилу успел откатиться в сторону от нового выпада.
— Мразь! — отбежав, приложил он ладонь к вмятине на доспехе, из-под которого по кольчуге заструилась кровь.
Не в силах разогнуться из-за сломанных рёбер Олег принял удар на щит. И пожалел об этом. Вооружённая тяжёлым клювом птичья голова разогнанная взмахом шеи, обрушилась как молот. Ни наручи, ни войлочный подбой щита не спасли левую руку. Предплечье пронзила резкая боль, потерявшие чувствительность пальцы отпустили энарму.
— Назад-назад! — попятился Олег, морщась и отмахиваясь топором от искусно фехтующего собственной головой ромагрифа.
— Сволочь! — чуть не потерял Ларс копьё, ухваченное клювом за наконечник, и с силой потянул на себя.
Гриф прыгнул вперёд. Когтистая лапа впилась голландцу в бедро и сползла вниз, распарывая по пути дублёную кожу штанов и брызжущее кровью мясо под ней. Вырванное из рук копьё улетело в темноту.
Едва отдавая себе отчёт в происходящем, Ларс нащупал один из раскиданных по земле углей и, не обращая внимания на жар, швырнул его в обидчика.
Но вместо раскалённого уголька с ладони голландца сорвался вихрь огня. Ревущее пламя, разогнав тьму, ударило в грудь птице и в ту же секунду поглотило её целиком. Пылающие крылья захлопали по воздуху в тщетной попытке взлететь. Объятый огнём ромагриф, дико вереща и спотыкаясь, заскакал по кругу.
Не веря собственным глазам, Ларс взглянул на покрытую волдырями ладонь. И на небольшой жёлтый огонёк, трепещущий возле неё, будто у фокусника-факира. Но никакого фокуса не было. Огонь парил в воздухе и, послушно подчиняясь мановению пальцев, менял форму.
Оставшийся ромагриф, видя незавидную кончину сородича, предпочёл не искушать судьбу и, взмахнув крыльями, исчез в тёмной вышине.