– Понятно, – кивнула я, вспоминая всё, что слышала ранее. – Тогда бесплодным был ты, верно?
– В общем, да, – кивнул Гейб, потирая щёку. Знакомый жест. Мне показалось, или он что-то не договаривает?
– Во всяком случае, тебе было тогда проще, да? – я вспомнила свои недавние мысленные рассуждения. – По крайней мере, ты мог с ней не сдерживаться. И не бояться, что раздавишь её, если обнимешь покрепче.
Я ждала ответа, но Гейб просто молча шёл рядом со мной, потирая щёку.
– Гейб?
– Нет, Миранда, – наконец ответил он со вздохом. – Я не боялся, что могу раздавить её, обнимая. Потому что я не обнимал её. Она мне не позволяла.
– В смысле? – я была совершенно ошарашена.
– Нас поженили наши отцы. Этот брак должен был укрепить их союз. Нас поставили перед фактом. Я был не против. Её, похоже, никто о согласии и не спрашивал. Мы познакомились прямо перед свадьбой.
– Наверное, тогда большинство браков так заключалось, верно? Для меня, это, конечно, звучит жутким средневековьем…
– Это было даже не средневековье, это было намного раньше. Но да, большинство браков в богатых семьях так и заключалось.
– Ну, и? – мне из него что, клещами слова тянуть? Я же должна понять, что же тогда произошло.
– Я тогда ещё не переродился, – повторил Гейб, потирая щёку.
– Да, ты говорил. И что?
– Томас ведь рассказал тебе. Про мои… шрамы…
– Рассказал.
– Они тогда ещё были. Мои шрамы. И Рианон не могла вынести даже моего вида. Она не позволила мне прикоснуться к ней. Ни разу. – Его голос звучал всё глуше.
– А ты?..
– Я не принуждаю женщин, Миранда. Особенно тех, кто не скрывает своего отвращения ко мне.
– Вот ведь дура! – от всей души сказала я. – Ну как она могла!? Подумаешь – пара шрамов! Да кто вообще обращает внимание на шрамы, при твоих-то глазах!
– Глазе…
– Что? – не поняла я.
– При моём глазе. Второго у меня тогда не было.
– Господи! – сдавленно прошептала я. – Гейб, как же тебе было больно!
И я имела в виду не только физическую боль.
– Это было давно, – он снова дёрнул плечом, глядя куда-то вдаль.
Но я понимала, что та боль всё равно таится где-то глубоко внутри. Боль отвергнутого. Я хотела бы забрать себе его боль, но не знала как. Всё, что я могла, это крепко обнять его, прижаться щекой к его груди и пробормотать чистую правду.
– Я бы никогда тебя не отвергла. Никогда!
И это было действительно так. Подумаешь, шрамы! Я ведь поняла, что Гейб – мой, когда он вообще был в обличье пантеры! И только что меня ранил. Да я же чуть за ним следом в лес не побежала! Уж это-то, наверное, показатель?
Руки Гейба обхватили меня, буквально укутав в свои объятия, щека прижалась к моей макушке.