…
Потому что я скучала по тебе всю неделю. И поэтому поняла — так отчетливо я этого не понимала раньше, — как я одинока. И поэтому у меня сегодня нет настроения разговаривать.
…
Если я буду отвечать на вопрос про войну в Корее, от этого мое настроение точно не улучшится. Этот твой мистер Линкман просто помешан на войнах, он сам-то отдает себе в этом отчет? Скажи ему, что все войны на свете похожи: множество бессмысленных смертей, а выжившие возвращаются домой калеками. Раз уж мы заговорили о войне, то как ты справляешься со своими врагами?
…
Сам знаешь, с какими. Которые пинают твою парту и подставляют подножки в коридоре.
…
Я знаю все эти штуки. Я ведь проработала двадцать лет в школе для мальчиков, забыл?
…
Трой Пакард. Ясно. Как ты с ним справляешься?
…
Хм. Знаешь, я видела вчера вечером документальный фильм про евразийских филинов.
…
Ты тоже? Грандиозно, правда?
…
Помнишь тот эпизод, когда евразийский филин распушает перья, чтобы казаться больше? Чтобы запугать врага?
…
Мне кажется, мальчик вполне может воспользоваться этим приемом. Встань-ка.
…
Расправь плечи, у тебя есть привычка сутулиться. Выпрямись. Теперь отведи плечи назад. Грудь вперед. Как ты себя чувствуешь?
…
Напротив, ты выглядишь потрясающе! Прямо-таки свирепым!
…
Постой так минутку. Плечи назад. Теперь повтори за мной: НЕТ!
…
Так. Хорошо. А теперь еще громче. И сделай страшное лицо.
…
Отлично! Я испугалась до смерти! А теперь еще страшнее. В десять раз страшнее.
…
Вот так! Как ты себя чувствуешь теперь?
…
Мне потребовалось больше ста лет, чтобы освоить это. Дарю тебе этот секрет.
…
Это сработает. Люди вроде тех, которые тебя травят, разбегаются, как кролики, от распушившего перья филина.
…
Прости, что?
…
Ну, спасибо тебе. Я тоже привыкла к твоему лицу.
После изнурительного сна, густо населенного призраками — Лабух («Прости меня, прости»), юный полицейский («Так вы тот самый внук, которому она отказалась звонить?)», Белль («Не усложняй»), Тед («От имени отряда номер двадцать три»), — Куин убрал фотографию мальчика в ящик, под стопку футболок, надеясь предупредить приступ тоски. Из соседского мусорного ведра он выудил газету, в которой обнаружилась занимавшая четверть страницы цветная фотография «Тропы воскрешения» за вычетом Зака, христианина, обращенного в наркомана, затем вновь в христианина, затем в атеиста.
Куин позвонил Брендону. Потом Тайлеру. Потом обоим Джи. Но было слишком рано: несмотря на безгрешные христианские души, образ жизни они вели, какой положено музыкантам. Куин услышал: «Нам очень жаль, что мы не можем ответить на ваш звонок. Мы желаем вам хорошего дня. Мы призываем на вас милость Господню».