— Уже записывается? — спросила она.
Мальчик приложил палец к губам и кивнул. Очевидно, он хотел оставаться в тени. Он придвинул ей листок с напечатанными вопросами, наверное, выданный мистером Линкманом, и ткнул пальцем в вопрос номер один. «Где вы родились?» И дальше еще сорок девять вопросов.
— Нет, невозможно ответить на все эти вопросы. Мы с тобой тут до Страшного суда просидим.
Мальчик ничего не сказал, только посмотрел на приборчик, словно тот мог заговорить вместо нее.
— Чего ты от меня хочешь? — спросила она.
Мальчик посмотрел на нее.
— Позабавьте меня, — проговорил он одними губами.
Уна нашла такой оборот довольно дерзким: одно дело — болтать с глазу на глаз, а другое дело — формулировать свои мысли с тем, чтоб их потом оценивал мистер Линкман. Но по дружбе она не смогла отказать мальчику. Она ценила дружбу.
— Так и быть, я отвечу на первый вопрос, — сказала она. — Но на этом все.
Из этого ничего не вышло.
Она сделала несколько попыток, однако страх сцены лишил ее дара связной речи. Наконец мальчик из жалости выключил диктофон. Он улыбнулся, показав свои короткие зубы:
— Это было здорово.
И опять включил диктофон.
— Говорит мисс Уна Виткус, — объявил он. — Записываем историю ее жизни. Снова часть номер один.
Утром Куин сел на первый автобус и поехал на фирму к Ренни — сияющий склад размером с ангар позади торгового центра, в котором процветала ГЮМС — «Грейт Юниверсал Мэйл Системс», третья по величине служба оптовой интернет-торговли в Новой Англии. Склад раскинулся на зеленой лужайке, как на скатерти для пикника. Вестибюль из стеклянных панелей, забранных решеткой с цветочным орнаментом, придавал заведению необычный колорит — словно здесь размещался головной офис фирмы по производству предметов интерьера. В солнечную погоду стекло блестело с утра до вечера.
Молодая администраторша встретила его с жизнерадостным видом, который возникает от прекрасного социального пакета. На ее столе стояла ваза с ирисами.
— Вы пришли к…? — спросила она.
Гладкие волосы облегают голову, сексуальная стрижка ветреной модницы двадцатых годов. Перед его глазами, сбивая с толку, возник ни с того ни с сего образ мисс Виткус, какой она могла быть в двадцатые годы: бесшабашная девица с ярким румянцем на щеках, отплясывает чарльстон в одном из этих платьев, которые болтаются, словно на вешалке.
Куин представился, жалея про себя, что побрился кое-как.
— Ренни сказал, что даст мне несколько смен.
— Ах, простите, — пробормотала она, вставая. — Вы зашли не туда.
Она подвела его обратно ко входу и прижала палец с алым наманикюренным ногтем к стеклу.