Некоторое время я лежала на спине, вспоминая свой сон. С золотой птицей все было ясно: я читала про механических павлинов, стоявших по бокам византийского трона – кажется, у Алексея Толстого в «Петре Первом» и где-то еще… Интересно, это тоже был знак? Или в Стамбуле просто снятся такие сны?
На следующее утро я позавтракала в гостинице, а потом меня встретил Мехмет. Я все-таки надела черное платье, и сразу почувствовала, что гид не одобряет мой выбор. Но он промолчал.
София оказалась не такой, как в моем сне. Я и вообразить не могла ее огромный внутренний объем, этот пузырь античной пустоты, пойманный кладкой. Мне снилось что-то закопченное и душное, а настоящая София была… Не знаю, как описать – полной прохладного древнего достоинства. Живой. Странной. Совсем не такой, как нынешние храмы. Или, может быть, это был храм другой религии, которую давно позабыли.
Мехмет водил меня от фрески к фреске и повторял у каждой заученный русский пассаж – видно было, что он делает это часто и уже не вдумывается в смысл произносимых слов.
Сначала слушать его было интересно и познавательно – кладка восьмого века, кладка десятого, тайные двери в тайный тупик и так далее. Особенно мне понравилась его имперсонация славянского князя перед византийским образом Богоматери – она сочилась таким тонким и даже обидным для русского сердца пониманием предмета, что я спросила, смотрел ли он «Андрея Рублева» (оказалось, смотрел, когда учился в Москве).
Мой информационный буфер переполнился, мне захотелось побродить одной, и я отпустила Мехмета до завтра.
Мне хотелось найти тот верхний коридор, где стоял золотой павлин. Ничего похожего нигде не было, но я была уверена, что у моего сновидения есть какой-то контрапункт в реальности. Нечто символически близкое, скажем так. И я действительно обнаружила галерею на втором этаже (куда я поднялась по самой обычной лестнице). Сходство заключалось главным образом в освещении.
Павлина, понятно, там не было. Зато я увидела стенд с рисунками Айя-Софии в разные исторические эпохи. Перед ним стояла пожилая, но стройная и моложавая женщина с короткой седой стрижкой.
Вернее, дама.
Тут это слово просто напрашивалось: она была одета во все темное и неброское, но ее юбка, жакет, замшевые туфли, шелковая майка под жакетом и спущенный с головы на плечи черный платок выглядели безукоризненно. На ней совсем не было бижутерии. Эта дама заинтересовала меня даже больше, чем картинки на стенде, но я все еще не понимала, в чем дело.
Есть такое клише – мол, у некоторых людей особая аура, сразу притягивающая к ним внимание, внушающая почтение и так далее. Что такое аура, никто не знает. Происходит, скорее всего, следующее: мозг обрабатывает сумму приходящих в него сигналов и выдает вердикт – тут присутствует нечто такое, что я не могу расшифровать, поэтому лучше не хами, Саша.