— Нет, по-ученому их зовут проститутками. А люмпен-пролетариат — это и проститутки, и бродяги, и нищие, и воры, и всякая шпана... — И Пролыгин сочувственно вздохнул: — Они, брат, вышли из нашей среды, из бедного люда, только жизнь толкнула их на самое дно, и нету у них никакого классового сознания... Ну и как же вы с ними?
Кочегар, которого, видимо, страшно заинтересовало столь высоконаучное освещение весьма прозаической темы, оставил толпу и, стоя боком к старшим, прислушивался к разговору.
— Ну, сначала поговорили в комитете, а потом обсудили вопрос на общем собрании. Уговаривали: мол, остерегайтесь, товарищи, это дела классового врага. А ребята как загогочут! — Яша сокрушенно покачал головой. — Не дорос еще наш брат солдат до того, чтоб такое понять, а? Спасибо, одному из членов комитета пришло на ум рассказать команде про сифилис. Про то, как у людей носы отваливаются да все такое... Тут, конечно, ребята струхнули и проголосовали, чтоб гнать подальше этих баб.
Глонта снова осклабился: «Гы...»
— Дела... — улыбаясь, протянул Пролыгин. — И как же?
— А так, что эти... как ты сказал?
— Проститутки?
— Не-е, другое слово...
— Люмпен-пролетарии?
— Угу. Кто-то, видно, сообщил им о нашем решении, так они явились к нам скопом — еще вчера днем — и давай честить на чем свет стоит комитетчиков, а в особенности меня. Таких уж я словечек наслушался, что прямо совестно повторять... Но ничего, шуганули мы их: катитесь вы, мол, туды вас растуды...
Пролыгин засмеялся, потом спросил:
— Так почему же ты меня спасителем называешь? Ведь сами же справились...
— Э, нет, друг, — покачал головой Яша. — Дело это сурьезное. Понимаешь, чувствовали мы, что сидим словно в болоте и еще немного — глядишь, и засосет в типу... И тут вдруг являешься ты и зовешь на такое дело: спасать революцию, помочь пролетарьяту... Ты думаешь, почему наши за тобой, незнакомым, вот так сразу и пошли? Ведь ты их чистым воздухом подышать позвал, — вот и поверили, двинулись за тобой!
— Ну скажете тоже... — смущенно пробормотал Пролыгин. Потом выглянул в окно, воскликнул: — Впереди станция! Должно быть, Замирье...
У Балуева было устроено экстренное совещание с участием комиссара, начальника штаба, генерал-квартирмейстера фронта, начальника службы передвижения и руководителей эсеровской и меньшевистской фракций «комитета спасения». Все еще раз внимательно перечитали полученную телеграмму. Как быть, что предпринять?
Жданов сразу же категорически заявил, что теперь уже ре остается иного выхода, надо немедленно атаковать всеми имеющимися силами войска большевиков в Минске, разгромить их раньше, чем подойдет бронепоезд, после чего бросить все силы против бронепоезда.