Водарский минуту шагал по комнате, которая, видимо, была ему и кабинетом, и спальней, потом продолжал:
— Образование... Навыки и знания... Я не хочу преуменьшать их значения, но мы забываем, что они в зерна уже имеются у представителей народа, — мы сами об этом позаботились... Да, они имеются у унтер-офицерского состава, который подбирается из опытных и дельных солдат, все время связан с солдатской массой и знает ее думы и чаяния. Что на унтер-офицерах и держится обучение и воспитание солдат во всех армиях мира — знает каждый грамотный офицер. Унтера отлично знают дисциплинарный и караульный уставы, знают материальную часть оружия, тактику наступательного и оборонительного боя для отдельного бойца и мелких подразделений. А это, батенька, в основе своей и есть то, что в более широком объеме знают офицеры и генералы. Поэтому толковый унтер может командовать и взводом, и ротой, и батальоном, а многие талантливые их представители смогут возглавить даже полки и дивизии... Ведь так же было и во время Французской революции, ведь многие маршалы Наполеона вышли именно из этой среды.
Итак, круг замкнулся, подумал Евгеньев. Все те же доводы, все те же примеры — об отставании нашей авиации, о Французской революции... Остается, чтобы этот полковник сказал еще и о моем долге — внести свою лепту в построение новой армии и нового общества. Но ведь тогда об этом говорил убежденный большевик, один из их вождей, а здесь я беседую с одним из полковников русской армии, отнюдь не большевиком. Что же это получается, а? Что же получается?..
А Водарский тем временем продолжал:
— Вот так-с, поручик. Если вы действительно пришли ко мне как к старшему коллеге и товарищу за советом, то вот вам мои сказ: сегодня правда на стороне солдат и каждый честный офицер, если он действительно заботится о благе родины, должен быть с солдатами и помогать им получше исправить то, что было испорчено нами. Тогда они скорее научатся командовать полками и дивизиями, строить аэропланы и управлять государством...
В это время в сенях послышался топот сапог и голоса людей, потом снова постучались, и вошел Захаркин с каким-то солдатом.
— Борщ и каша хороши, товарищ полковник, — доложил Захаркин. — Солдаты обедают, и мы вам тоже принесли поесть. Разрешите подать, пока борщ горячий?
— Ну что ж, давайте... — сказал Водарский. — А вы, поручик, если хотите вымыть руки, в сенях есть умывальник и полотенце.
Когда Евгеньев вернулся в горницу, на столе стояли два бачка с борщом и кашей и две тарелки; деревянные лежки и нарезанный толстыми ломтями хлеб лежали прямо на чистой скатерти. Захаркин сам налил в тарелки борща, поставил перед гостем и полковником, сказал вежливо: «Угощайтесь» — и направился к двери: