А Мясников, не подозревая, что является предметом подобных размышлений, в это время чувствовал себя осужденным на самую адскую из казней, на которую только можно обречь руководителя, — на незнание обстановки...
Он все еще ждал нападения врага, потому что был уверен: оно должно быть, не может не быть! Не такие же глупцы этот Жданов или Балуев и Вальтер, думал он, чтобы не воспользоваться нашей слабостью и не попытаться разгромить раньше, чем подойдет подмога... Поэтому он сразу поверил анонимной записке, переданной каким-то казаком одному из патрульных 37-го полка. Поверил и по тревоге поднял все советские войска для отпора врагу, а на следующий день отправил Кривошеина в штаб — заявить протест.
И можно понять, какова был его радость, когда Кривошеий, вернувшись к полудню из штаба фронта, рассказал ему и остальным товарищам, как он, ожидая в приемной Балуева, пока адъютант доложит о нем, вдруг «по какому-то наитию» поднял трубку трезвонившего телефона и услышал голос члена армейского комитета Второй армии большевика Пролыгина, который успел только сообщить, что идет с бронепоездом на помощь Минску и сейчас находится в Негорелом.
— С бронепоездом? — взволнованно переспросил Мясников. — Значит, наши послали сюда бронепоезд?..
— Да, видно, так...
— Ну а ты знаешь, кто этот Пролыгин? Имя это я вроде где-то слышал...
— Да я его встречал раза два, и то мельком, — признался Кривошеий. — Помню, что он тоже гренадер, кажется из Екатеринославского полка, активный большевик... Но убей — не припомню его внешность.
И вдруг Мясников сам вспомнил: ах да, ведь именно эту фамилию назвала Изабелла Богдановна в тот вечер! Сказала, что Пролыгин и Марьин будут провожать ее до станции... Вот совпадение!
В тот же день, 30 октября, часа через два, в Минск вернулся Георгий Соловьев. Он устал, оброс, был весь в грязи, но настроение у него было приподнятое.
— Ну, товарищи, порядок! — радостно сообщил он членам военревкома. — Скоро сюда прибудет достаточно сил, чтобы поставить этих «спасителей революции» на место!
И рассказал о заседании военревкома Второй армии, о создании там Революционного штаба, о решении послать в Минск два полка пехоты, а также бронепоезд и отряд бронеавтомобилей.
— О бронепоезде мы уже имеем сведения, он в Негорелом, — сказал Ландер. — Звонил оттуда этот самый товарищ Пролыгин... Ну как он, справится?
— Я его лично тоже не знаю, — ответил Соловьев. — Но, как видно, Рогозинский и другие товарищи недаром так уверены в нем, — вон ведь допер же с бронепоездом до Негорелого! Стало быть, и сюда дойдет...