Доклад его был программным, ибо в нем Мясников изложил основные задачи Советской власти на ближайшее время. Кратко рассказав о событиях, происшедших в Питере, Минске и на фронте за последние дни, о маневрах контрреволюции, он заявил, что наступило время полной ликвидации «комитета спасения революции» и Фронтового комитета и, наоборот, развертывания деятельности военно-революционного комитета, который должен установить Советскую власть в Минске и в Белоруссии.
Когда он кончил эту речь и предложил голосовать за восстановление полной власти Совета в Минске и области, все, кто был в зале, вместо того чтобы поднять руки, вскочили и громко зааплодировали. Мясников минуту с улыбкой смотрел на эту ликующую массу людей — рабочих, солдат, своих товарищей по большевистскому комитету и Совету, — затем, напрягая голос, чтобы заглушить шум, крикнул:
— Товарищи! Подавляющим большинством голосов депутатов Минского Совета, представителей воинских частей и рабочего класса Минский Совет полностью берет власть в городе и области в свои руки!
Все снова бурно захлопали в ладоши, потом не очень стройно, но с воодушевлением запели «интернационал».
Утром 2 ноября, когда после ремонта пути наконец прибыл санитарный поезд, Пролыгин был одним из первых, кто встречал его. Стараниями военревкома весь городской транспорт был брошен на станцию, чтобы поскорее перевезти раненых в госпитали и больницы, и в этой сутолоке Пролыгин с трудом нашел Марьина.
— Здорово, браток, наконец-то вы добрались, — с чувством облегчения сказал он ему. — Поди, намаялись, пока чинили путь?
— И не говори... Страшнее этой ночи в жизни моей не было, — подтвердил Марьин. — Хорошо, что путевой сторож успел остановить наш поезд, а то ох и была бы кровавая каша... Но и то, пока мы там ждали, несколько тяжелораненых умерло, не дождавшись операции. Ну а как тут у вас дела?
— Тут порядок, считай, что город уже наш, — просто ответил Пролыгин.
— Ну а кто устроил этот взрыв — не выяснили?
— А как же, еще вчера ночью товарищ Мясников приказал Соловьеву заняться этим. Тот сегодня утром первым делом взял за шкирку здешнего начальника станции, а он, спасая свою шкуру, сразу и выложил все: оказывается, путь взорвали председатель «комитета спасения» Колотухин и адъютант главкома Завадский. А сделали они это по приказу комиссара фронта Жданова... Хотели сковырнуть наш бронепоезд, да не вышло...
— Ну и как? Не поймали их еще?
— Ищут, — сказал Пролыгин. — Надеюсь, поймают и тогда всыплют им по первое число за все подлые дела!
— Эх, жаль, что я должен сейчас же вернуться в армию, а то с превеликим удовольствием сам бы шлепнул всех троих! — с досадой воскликнул Марьин. И тут же вдруг вспомнил: — Да, Василий, к тебе просьба будет такая: с поездом обратно поедет и наша знакомая, сестра Евгеньева, — ведь надо заняться оставшимися в Погорельцах ранеными... А тут у нее муж будет в госпитале. Навещай его, ежели выкроишь времечко...