Так вошли революционные части в Могилев и без всяких эксцессов заняли ставку; сдача мятежного генерала новым властям прошла без каких-либо инцидентов.
Но в это время среди матросов и солдат из прибывающих на станцию новых эшелонов пронесся слух, что Духонин отпустил на волю «быховских контрреволюционеров». Если имя Духонина само по себе было достаточно непопулярно среди революционных войск, то имя Корнилова возбуждало просто ненависть. И слух, что Духонин отпустил на свободу Корнилова, не мог не вызвать взрыва безудержного гнева солдат и матросов.
А через полчаса бушующая толпа матросов и солдат, окружившая салон-вагон главковерха, учинила самосуд над Духониным.
— А поворотись-ка, сын!.. — шутливо, но и не без досады говорил Щукин, заставляя членов делегации по одному поворачиваться перед ним /и демонстрировать свою экипировку.
Еще 17 ноября главкозап Каменщиков получил от командующего немецкой группой армии Эйхгорна согласие провести переговоры о перемирии. Немцы предложили встретиться в местечке Солы, близ города Сморгонь, прямо у линии фронта. Русская делегация, оказавшись 20 ноября на немецкой стороне, обнаружила здесь делегатов от 2-го Кавказского армейского корпуса Десятой армии и еще каких-то частей, которые раньше них прибыли к немцам для переговоров о перемирии на их участках. Поскольку отсылать их обратно было уже поздно, то Щукину пришлось присоединить их к фронтовой делегации, отчего состав ее достиг 18 человек.
А когда члены делегации наконец все собрались здесь, в специально отведенной комнате рядом с залом совещаний, Щукин был страшно огорчен при виде некоторых представителей из армий. Если не считать Липского и Крузенштерна, одетых в подобающие случаю чистенькие мундиры с аксельбантами, свидетельствующими об их принадлежности к офицерам генерального штаба, вполне приличный вид имели также переводчик Калаш, представители фронтового ВРК Фомин и Берсон и представители Второй армии врачи Тихменев и Петров. Остальные же делегаты были в помятых шинелях, стоптанных и грязных сапогах, да еще и небритые... И как ни старались сдерживаться аккредитованные здесь немецкие офицеры, на их лицах нет-нет да и появлялась презрительная усмешка.
Особенно живописно выглядел член ВРК Третьей армии Школьников, обросший, в засаленных ватных брюках и телогрейке, вдобавок еще покрытых каким-то пухом.
— Ну, брат, я понимаю, что ты солдат и к тому же презираешь буржуев... — ворчал Щукин, стараясь «ощипать» его. — Но зачем надо было прибыть к этим буржуям на переговоры, вывалявшись в пуху? Неужели ты думаешь, что этим сделаешь их сговорчивей?