Но теперь из рассказа Изабеллы Богдановны выходило, что штабы затевают «нечто подлое» именно против Гренадерского корпуса. И Мясников начал с тревогой расспрашивать:
— А что он думает, ваш муж? Что он все-таки предполагает?
Голос Изабеллы Богдановны опять прозвучал как-то неуверенно:
— Боюсь, что конкретных фактов, дающих ему право говорить: делается то-то и то-то, у него нет. Понимаете? Он скорее чувствует — по всей атмосфере, по ситуации, — что там готовится нечто весьма подлое... Я думаю, он намеренно рассказал мне все это, узнав, что я еду в Минск. Рассказал, рассчитывая, что я все передам вам, потому что ему кажется, что это «нечто» касается вашего корпуса и что вы гораздо легче, чем он, сумеете выяснить и понять, что же именно готовится. И еще... потому, что та встреча в поезде произвела на него сильное впечатление. Гораздо более сильное, чем он признается даже самому себе... Ведь по натуре Виктор Иванович цельный человек. Он хочет быть... в мире, что ли, со своей совестью. Хочет быть честным в собственных глазах — не казаться, а быть честным. Как вы тогда заметили, жизнь поставила его перед необходимостью сделать какой-то выбор... определить свои взгляды, уточнить свои убеждения, найти свое место... — Изабелла Богдановна вздохнула, потом сообщила вполголоса, словно выдавала чужую тайну: — А это, оказывается, было трудно, настолько трудно, что он где-то хотел бы избежать, отойти в сторонку: вот — эти, вот — те, а моя хата с краю... А тут встретились вы — человек, которому твердо известно и то, чего он хочет, и то, как этого надо добиваться. И я уверена, с этого дня он следил за вами. Знаете... ваше имя все время склоняется в разговорах и на страницах газет. Он видел, как вы настойчиво идете к своей цели, и внутренне — я так думаю — восхищался вами, И вы стали как бы живым укором Виктору Ивановичу — за его нерешительность в выборе жизненного пути... — Изабелла Богдановна вдруг вскинула глаза на Мясникова и спросила, виновато улыбаясь: — Я очень путано говорю, да?
— Я понимаю, о чем вы, — улыбнулся тот в ответ.
— В общем, он внутренне страшно переживает, что отстал от «тех» и не пристал к «этим». Понимаете, да? И я тоже переживаю за него. Поэтому я очень обрадовалась, когда вчера он заговорил о вас. Мне кажется, он начинает делать выбор, а?
— Я очень рад, если это так, — искренне сказал Мясников. — Но вот мне вы задали загадку... Если с Гренадерским корпусом затевается что-то — это надо предупредить... Но что именно? Когда?.. — Он задумчиво сказал: — Ну что же, и на том спасибо. Вы где остановились? Вам есть где ночевать?