— Ну? — снова нетерпеливо мотнул головой Алибегов.
— Так вот, сигнала из Питера пока еще нет. А между тем похоже, что наши замыслы с революционным корпусом в штабах каким-то образом разнюхали... — И только теперь Мясников вкратце рассказал все, что сообщила ему Изабелла Богдановна, не забыв упомянуть о том, что это только догадки и предчувствия ее мужа.
— Фу-ты ну-ты! — воскликнул Могилевский. — Опять какие-то предположения. То мы сообщаем в ЦК о том, что между ставкой и нашими штабами происходят какие-то подозрительные переговоры, но не имеем конкретных данных и документов, то нам опять сообщают, что против Гренадерского корпуса затевается что-то, и опять основываются на каких-то «предчувствиях». Ну на что это похоже?
— Погоди, погоди, — прервал его Ландер, — здесь ведь важно не то, что нет документов. Ты сам понимаешь, что такие дела, как сговор с противником, — если здесь действительно готовится нечто подобное, — настолько опасны и «деликатны», что они вообще не документируются. Все делается шито-крыто, даже без личных контактов между сторонами, а путем подбрасывания нужных сведений через «двойных агентов»... От косвенных улик, да и от «предчувствий», не отмахнешься. А тут еще плюс к тем сведениям, которые мы получили от Рогозинского из Второй армии о подозрительных переговорах между штабами и ставкой, мы вдруг получаем подобное же предупреждение от совершенно постороннего, отнюдь не большевика, но, по-видимому, честного офицера. Тут есть над чем задуматься!
«Хорошо, когда рядом есть такой — спокойный, рассудительный политик и психолог», — думал Мясников, глядя на этого человека с широким и выпуклым лбом. Карл Иванович со своими тонкими чертами и манерой держаться выглядит немножко «аристократом», хотя был у себя в Либавском уезде всего сельским учителем. Возрастом он года на три старше Мясникова, а в партию вступил в 1905 году — тоже в Москве и тоже участвуя в баррикадных боях на Пресне. Да, это просто удивительно, что здесь собралось столько «москвичей» — большевиков, участвовавших в Московском восстании, получивших закалку в этом городе! Может быть, именно поэтому они тут так быстро подружились, нашли общий язык. Ну а в Минск его забросила война, а когда началась Февральская революция, Ландер стал одним из организаторов Минского Совета, а потом его председателем.
— Вот именно, — подтвердил Мясников. — Что такой сговор не исключен, я не сомневаюсь; ведь вот же в документах ЦК говорится о «несомненном решении русской буржуазии и Керенского с К>0 сдать Питер немцам», об отводе войск на Северном фронте. Люди, которые способны на такое гнусное преступление, как сдача столицы врагу, разве остановятся перед тем, чтобы подвести под вражеский удар какой-то корпус, тем более узнав, что этот корпус один из тех, что готов выступить на защиту революции и сорвать замыслы со сдачей Питера?