18 октября, в среду, в непартийной, но, в сущности, примыкающей к меньшевикам газете «Новая жизнь» Каменев напечатал письмо, в котором от своего имени и от имени Зиновьева выражал несогласие с недавно принятым ЦК решением о вооруженном восстании.
Ленин, который с середины сентября, еще находясь в подполье, в статьях и закрытых письмах убеждал ЦК, что в силу изменившейся в стране политической ситуации настало время для вооруженного восстания, а с 7 октября, тайно вернувшись в Петроград, лично руководил двумя заседаниями ЦК — 10 и 16 октября, — посвященными вопросу восстания, сразу понял, какой страшный удар нанесен революции. Ведь теперь готовящееся восстание теряло одно из важнейших условий успеха — внезапность, и враги несомненно начнут мобилизовывать все силы и средства, чтобы или сорвать восстание, или встретить его во всеоружии... И, придя буквально в ярость от этой мысли, Владимир Ильич из своей конспиративной квартиры на Сердобольской, 1/92 посылал письмо за письмом в ЦК, разъясняя все пагубные последствия этого неслыханного предательства.
«...По важнейшему боевому вопросу, накануне критического дня 20 октября, двое «видных большевиков» в непартийной печати, и притом именно в такой газете, которая по данному вопросу идет об руку с буржуазией против рабочей партии, в такой газете нападают на неопубликованное решение центра партии!.. — писал он. — И по такому вопросу, после принятия центром решения, оспаривать это неопубликованное решение перед Родзянками и Керенскими, в газете непартийной — можно ли себе представить поступок более изменнический, более штрейкбрехерский?..»
И, требуя немедленного исключения обоих предателей из партии, Ленин продолжал:
«Что касается до положения вопроса о восстании теперь, так близко к 20 октября, то я издалека не могу судить, насколько именно испорчено дело штрейкбрехерским выступлением в непартийной печати. Несомненно, что практический вред нанесен очень большой. Для исправления дела надо прежде всего восстановить единство большевистского фронта исключением штрейкбрехеров...»
Между тем Временное правительство начало лихорадочно готовиться к подавлению восстания. В ставку полетели шифрограммы с требованием срочно направить с фронта верные войска, туда же выехали доверенные лица для координации действий. Сам же Петроград был разбит на районы, в каждом из которых создавались конные и пешие отряды казаков, юнкеров и других сил.
Об этом внезапном и коренном изменении политической ситуации в Северо-Западном комитете РСДРП (б) еще ничего не знали. Конечно, Мясникова и его товарищей несколько удивляло то, что в последние дни из ЦК не поступало никаких сведений ни о сроке начала восстания, ни о том, надо ли посылать туда обещанный корпус. «Но в общем-то минчане были уверены, что, когда понадобится, им и знать дадут, и скажут, что и как делать поэтому не торопились ни с перевыборами корпусных армейских комитетов, ни с подтягиванием верных чаете к Минску.