При этих словах доктор Кожевников воскликнул: «Господи!», а Балуев снова потянулся к самшитовой коробочке, но его ставшие непослушными пальцы только катали папиросы, но не могли ухватить ни одну.
— Да, господа, Ленин слов на ветер не бросает, — повторил Чернов. — Поэтому я возвращаюсь к высказанным здесь словам насчет положения в Питере. И, оставляя в стороне взаимные упреки — кто и в какой мере в этом виноват, — должен сказать, что положение там весьма тяжелое. Армия и флот почти целиком на стороне большевиков, у нас же всего несколько юнкерских училищ, школ прапорщиков, женский ударный батальон и еще кое-какие мелкие части... Естественно, что мы ждем помощи только отсюда, с фронта. Вот почему по дороге сюда я заехал в Могилев, где подробно обсудил проблему помощи нам с фронта.
— Ну и как? — Жданов, словно почуяв, что сейчас начинаются неприятности для него, придвинулся вперед.
— Очень плохо! — как давеча Жданов, жестко произнес Чернов. — Ставка территориально находится в тылу Западного фронта, следовательно, в первую очередь отсюда может взять войска на помощь Питеру. Но ведь и препоны этому делу легче всего устроить здесь, на Западном фронте, не так ли, господин комиссар?
Жданов молча смотрел на него, и это длилось столь долго, что Колотухин поспешил кивнуть вместо него.
— Так, конечно...
— Так вот, там настроены весьма пессимистически насчет вашей способности выделить какие-либо войска на помощь Питеру, господа. Более того, они полагают, что скорее здешние большевики сумеют послать помощь Ленину, поскольку они уже одержали политическую победу над вами, господин Жданов, и над Фронтовым комитетом и скоро возьмут в свои руки весь фронт.
— Это мне не нравится! — почти угрожающе воскликнул Жданов.
— Что именно? — почти удивленно спросил Чернов. - Утверждение, что вы потерпели политическое поражение?
— И это тоже, — все тем же тоном произнес Жданов.
— Хорошо. Посмотрим, какие цифры и факты, представленные вами же в Петроград и в ставку, могут доказать это утверждение... — Чернов, усмехаясь, достал из кармана записную книжку и начал листать, не переставая говорить: — Вспомните-ка, сколько здесь было большевиков в апреле, когда они еще находились с вами, господин Жданов, в одной объединенной социал-демократической организации... Десятки, ну, сотни, так? А после размежевания с вами, после первой их областной конференции в середине сентября, у них было... — он наконец нашел нужную запись в книжке и прочитал: — 9 тысяч 190 членов большевистской партии. Это дало им возможность создать здесь областной комитет. А еще через двадцать дней — всего двадцать дней, господа! — на Второй партийной конференции большевиков Северо-Западной области 353 делегата представляли уже 28 тысяч 591 члена и 27 тысяч 856 сочувствующих! Неплохо поработали, а? И они отняли у вас не только Гренадерский корпус, — ведь, в сущности, во всех трех армиях фронта у них значительное и все более усиливающееся влияние... — Чернов сунул книжку под нос Жданову, словно давая ему понюхать, и спросил: — Ну как, есть ли основание утверждать, что политическую битву за умы солдатской массы на фронте и населения в области мы уже проиграли?