Пока Мясников размышляет об этом, сам Рогозинский объясняет присутствующим:
— Речь о том, что немцы, возможно, хотят воспользоваться «заварухой» у нас и улучшить свои позиции на участке Гренадерского корпуса.
— Что-то не верится, — с сомнением говорит прапорщик Полукаров, член большевистской фракции Фронтового комитета. — Столько месяцев, пока было тепло и сухо, не пытались наступать, а тут вдруг, когда начались дожди и слякоть, решили двинуться вперед?
— Ну, дожди и слякоть при ограниченном наступлении на небольшом участке с целью захвата выгодных позиций не помеха, — замечает подполковник Каменщиков. — Наоборот, именно дожди и слякоть иной раз заставляют проводить такие операции.
— Думаю, что дело несколько серьезнее... — задумчиво произносит Мясников. — При всех случаях не будем рисковать и гренадеров не тронем... — Он оборачивается к Рогозинскому. — Попрошу вас, товарищ Рогозинский, еще раз предупредить все дивизионные и полковые комитеты корпуса, чтоб пристально следили за поведением противника и были готовы к отпору.
— Ну что ж, — говорит Каменщиков, — тогда, может быть, мне привести сюда свой полк?
«И вот еще одна примечательная биография», — думает Мясников, глядя на сухощавого Василия Викентьевича. Он тоже из дворян, окончил Казапское юнкерское училище и с тех пор служит в армии. В начале этого года он уже был подполковником, командовал батальоном в Двенадцатом Туркестанском полку Второй армии. После Февраля большинство офицеров, в том числе и командир полка Симоненков, чтобы удержать солдат в руках, тоже «подались в революционеры» и вступили в партию эсеров. Но Каменщиков не торопился, оглядывался, обдумывал. И лишь в июне, в дни летнего наступления, он наконец заявил: «Если быть революционером, то настоящим!» А к началу октября, когда трения между полком и его командиром дошли до крайней остроты, полковой комитет отстранил Симоненкова и вместо него избрал командиром полка большевика Каменщикова.
— Ми-ну-точ-ку, друзья! — вдруг раздается гортанный голос Алибегова. — А зачем нам это вообще нужно — снимать с фронта какие-то части? Давайте-ка подумаем: такие ли они смелые и воинственные, эти штабники, какими мы их тут себе рисуем? По-моему — нет! По-моему, они там сидят и дрожат как цуцики. Почему? — он свирепо посмотрел на Ландера, словно тот уже задал этот вопрос. — Да потому, что они сейчас оглушены известием о свержении Временного правительства и его аресте, — вот почему!.. Нет у них правительства, понимаете? Нет у них руководства. Так во имя чего, от имени кого они будут оказывать нам сопротивление? А гренадеры нам нужны были для чего? Для того, чтобы потом отправить их в Питер. А теперь, когда оказывается, что там и без них справились, — зачем это нужно вызывать кого-то сюда? Сами не справимся, что ли?