Но «ветерок» не подул и на следующее утро. Улицы и площади города были заполнены толпами людей, колоннами рабочих и ремесленников, приветствующих новую власть. Под их ногами булыжные мостовые центральных улиц, вымытые до блеска в дождливые дни, теперь снова покрылись толстой коркой серой грязи. Повсюду слышны были смех, пение, радостные возгласы. А если кто и был недоволен и напуган происшедшими событиями, то, вероятно, забрался куда-нибудь в щель и не показывался.
Впрочем, это бурное ликование минчан по поводу начала большевистской революции — в Питере и здесь — было немного неожиданным для Мясникова. Сейчас он вспоминал один разговор, который произошел еще в апреле, когда, прибыв в Минск на фронтовой съезд, он только начинал знакомиться и с городом, и со многими армейскими большевиками. Разговор начал Степан Щукин, который имел привычку без разбору и жадно читать все, что попадет в руки. В этот день в помещении, где первоначально жили собравшиеся в Минск большевики, он сосредоточенно читал какую-то книгу в зеленом переплете, потом потряс ею над головой и насмешливо воскликнул:
— Нет, вы полюбуйтесь-ка на нашу милую расейскую манеру определять состав населения по вероисповеданию! — И, раскрыв книгу, начал читать: — «Жителей в Минске к 1 января 1896 года — 83 880 человек (42 668 мужчин, 41212 женщин). Православных — 20 882, раскольников — 62, римско-католиков — 16 875, протестантов — 862, евреев — 43 658, магометан — 1417, прочих вероисповеданий — 124...» Но черт побери, ведь православными являются и русские, и белорусы, и украинцы, а «римско-католиками» — и поляки, и литовцы, и часть белорусов. Так как же тут разобраться, какой национальности сколько здесь живет?
Михаил Васильевич Фрунзе, лучше всех знавший город, взял у Щукина книгу, посмотрел на корешок, взглянул на страницу, которую тот читал, и пожал плечами:
— Так это же Брокгауз и Ефрон издания 1896 года... Судить по этому источнику о современном Минске уже нельзя. Вот посмотрите, здесь сказано: «В 1895 году в Минске было 49 фабрик с оборотом в 660 тысяч рублей, из них 4 табачных на 166 800 рублей, 3 пивомедоварен-ных на 90 тысяч рублей, 1 машиностроительный завод на 40 тысяч рублей...» Не густо, правда? А вот еще прелюбопытная цифра: «В 1892 году торговцев было 1098, ремесленников — 4309 (более всего портных)». Хорошо? Ну а за прошедшие с тех пор два десятилетия появилась уйма новых и более крупных заводов и фабрик, электростанция, разросся железнодорожный узел Московско-Брестской и Либаво-Роменской железных дорог. А самое важное — то, что в связи с этим в Минск потянулась беднота из белорусских деревень. И как раз этот слой теперь составляет костяк подлинного промышленного пролетариата города — фабричных рабочих и железнодорожников. Или вот еще, — продолжал Фрунзе, — в энциклопедии сказано, что «в 1895 году в городе насчитывалось 4462 дома, из коих только 956 каменных». А сейчас пройдитесь по городу — половина домов уже каменные. Больше стало школ, больниц, есть городской театр, конка... В общем, теперь это город, который явно стал политическим, административным и экономическим центром всей Белоруссии.