— Энт как эт, чудище? — замялся Беззубый и поступал сведёнными пальцами в районе сердца и обвёл круг, изгоняя нечистую, выругался, сплюнул и припомнил Всематерь.
— Что, пёс, в штаны свои дырявые надул со страху? — нарочито громко рассмеялась Зильда, отпихнуло его грубо, чуть не скинув с лавки, вскочила на стол, ногой распинала кружки и крикнула: — Кто из вас, собак, ещё нечистой страшиться?
Ей ответили кислыми рожами, хмурым молчаньем и парой ругательств.
— Может ты, Хромой? Или ты, Закосый? Вы когда утром у реки мылись, хлеборезки-то свои видели в воде? — зычно вещала Зильда, заглядывая в лицо каждому из своих бойцов. — Будь я чёртовкой нечистой, я бы с вами-то в поле танцевать не вышла! Когда рожали вас, нечистая отворачивалась, смотреть не могла, скулила, да ссалась под себя, яки псина старая в пожаре. Нет у вас ни душ, ни сердец, ни веры. Ничего, что нечистую бы прельстило. Вы Псы Сечные, а не ссыкуны. Не вам её боятся. Она пускай боится.
— Ну-у-у… так-то енто правда, — захрабрился Беззубый. — Да ж, мужики?
Ему ответили парой неуверенных ругательств и шёпотом одобрения.
— Вот ты, Забой, — крикнула в толпу Зильда самому здоровом, на котором места не было живого от шрамов, — ты боялся, когда рынцаря того благородистого с коня дубиной свалил и доспехи ему вмял до земли?
— Мать твою! — басовито ответил Забой.
— Вот и я говорю, что нет. А эт был герой великий. Десять лет в походах поражений не знал. Боялись его все. Драконоборец какой-то даже вроде, с полным набором подвигов, былины про него рассказывали. А ты его дубиной оттрахал, прям в поле там, не постеснялся титулов его и важности расфуфристой. Так же было?.. А ты, Тихоня, боялся, когда в том остроге на болотах один на стену забрался, охрану порезал, да ворота нам отворил? Знаю, что не боялся. Не такой ты.
Тихоня промолчал, но поднял гордый взгляд. Не было у него языка, чтоб ответить.
— Вы Псы Сечные. Крови больше чем иной упырь столетний видали. Больше людей порвали и на тот свет утащили, чем изуверги из самого Пекла. Со смертью напротив, глаза в глаза срали в поле, и за руки держались, байки ей травили, да так, что она вырывалась. Вот вы кто. У страха глаза велики, но так-то оно и попасть по ним легче, да же? Вальнём мы чудище, нам-то какая разница? Золота столько будет, что упьёмся на месяц, возьмем корабль и на запад дальше поедем, как принцы заморские жить. И там грабить.
— Да! — басовито хрюкнул Забой и треснул себя кулаком по груди. — Да! Мать твою!
Больше особо слов он и не знал, но остальная банда подхватила клич, прокричалась, да расслабилась.