— Эй, хозяйка, — окликнул беззубый. — А мы ащпе туда бежим? Может уже мимо пролетели или совсем не в туда подались?
— Эм… — Зильда на секунду оторопела. — Да нет, вроде. Дорога тут одна, как я знаю. Всё равно туда попадём.
— Ну какмо знаешь, хозяйка, мы за тобой хоть в Пекло, токмо лучше не нада.
— Да… знаю.
Зильда обернулась по сторонам, пытаясь найти хоть какие-то ориентиры. Лес вокруг был то дремучим и непроходимым, то сменялся проплешинами из редких, но кустистых деревьев. Изредка над деревьями поднимались холмы, но они были похожи друг на друга. Лишь дорога из песчаника пересекала его и была единственным напоминанием о том, что тут могут быть другие люди.
Затея нравилась ей всё меньше. Она обошла лагерь кругом, удалилась на расстояние видимости, осмотрела окрестности и пришла к выводу, что если они заночуют тут и дождь размоет, они вряд ли вспомнят с какой стороны пришли.
Ни разу она не блуждала без чёткого осознания того, где она находится и куда идёт. Слишком уж сильной у неё была чуйка. Она никогда не задумывалась и не сомневалась, просто слушала и слушалась. Но сейчас это чувство внутри неё молчало, словно его никогда и не было.
Нужно кончать этот балаган. Идти вперёд, к цели, брать то, что её и никогда не отдавать. Так и никак иначе.
Зильда сплюнула на землю и растопырила пальцы и засадила себе ладонь в лоб со всей дури. Потрясла головой, пришла в себя. Хотела присесть на корточки, прежде чем вернутся к своим, уже расстегнула ремень, но вдруг замерла и вздрогнула. Прямо в глаза ей смотрел идол, вырезанный на дереве, и улыбался ей хищной улыбкой из треугольных зубов.
— Ну? Что ты от меня хочешь, окаянный? — сквозь зубы спросила она.
Племя Зигоя охотилось со времён первых людей. Их край был суров, и в нём вырастали суровые люди. Жаркое лето и мокрая осень пролетали перед неистощимой зимой словно короткий сон. Побережье, леса, горы и равнины сковывал лёд. Солнце превращалось в маленький красный шарик и забывало о том, какое оно горячее. Метели могли обглодать лицо не хуже стаи волков и выли ночами не хуже этих самых волков. Месяц или два мог стоять такой хлад, что огненная вода становилась мутной и покрывалась коркой льда. Жизнь замирала и, выйдя из юрты, казалось, что они поселились у самой Стылой Долины, которой люди уходят после смерти.
Сайртухлл, их родина, обычно не готовила для иноземцев ничего, кроме смерти. Чтобы выживать тут, нужно было родиться с горящим сердцем и со льдом в венах, как они говорили. С детства спать с паром у рта. В первые зимы увидеть себя в отражении последней воды беловласым от инея. Уже взрослым заночевать в снегу и не заболеть до лета. Впитать Север через строганину и ягоду, не умереть от кольпахена и полюбить его. Родину не выбирают. То, что белокожим южанам казалось диким, страшным и непонятным, они любили всем сердцем.