— Любят не словами, — подвёл итог Огнев. — Любят — делами. Слово, не подкреплённое делом, — пустой трёп. Имей в виду. Пригодится на будущее. Всё, спокойной ночи.
Он отлепился от стены, которую подпирал, и вышел из кухни. Алёна скорчила ему в спину рожу, но больше по инерции, чем всерьёз.
Тим нашёлся, как профессор Ольмезовский и говорил, на территории Третьей Энергостанции. Вообще, это были такие дальние выселки, монорельсовый поезд шёл два часа с лишним. Здесь уже значения окружающему пейзажу не придавали: ухоженными были только лужайки перед комплексом станции, а дальше тянулись косогоры, засыпанные гранитными обломками, между которыми пробивались упрямые цветы. Алёна узнала сальвию, аптекарскую ромашку, вездесущие ночные фиалки…
Тим появился из проходной почти сразу, словно ждал её визита. Всё такой же растрёпанный, руки в брюках. Но на бейджике под логотипом Объединённых Энергосистем значилось: Флаконников Тимофей, ведущий инженер. И золотая молния психокинетической паранормы. Знаки паранорм в служебное время обязаны были носить все, за исключением телепатов: эти не имели права вообще скрывать свой ранг и внутриранговую ступень никогда. Злые языки говорили, что, мол, даже в борделе…
— Привет, — жизнерадостно сказал Тим.
— Ага, привет, — отозвалась Алёна.
Они пошли по узкой дорожке вдоль обрыва, из которого поднималось смешное лиловое облако, похожее на пузатого человечка в шляпе-колпаке. Станция находилась на изрядной высоте, здесь даже воздух был другим, — прозрачным, холодным и резким, со вкусом целебных трав высокогорных лугов…
— А что у тебя за паранорма? — полюбопытствовала Алёна. — Я в справочнике не нашла никакого «о-нор»'а!
— Линия неограниченного психокинеза, — коротко объяснил Тим.
— Та самая, с побочными эффектами, которую перестали разрабатывать двадцать лет назад? — уточнила Алёна. — Вот это да. Так тебе двадцать с хвостиком, так, что ли? А выглядишь как пацан.
— Это один из побочных эффектов, — хмыкнул Тим, — внешний вид. Довольно безобидный эффект на фоне прочих, — он поддел носком камешек, подбросил его в воздух.
Камешек — осколок серого гранита, — взмыл вверх, перевернулся несколько раз и пролился на землю сверкающим дождём. Простучали по земле тяжёлые капли, выжигая траву и тонкий слой почвы до скалистого основания…
— А обидные — какие? — спросила Алёна, рассматривая проплешины, от которых отчётливо потянуло горелым.
— Меня нельзя убить, — сообщил Тим, останавливаясь и рассматривая изломанный бесчисленными ледяными вершинами горизонт. — Вообще. Совсем.