— Разве ж это обидный эффект? — засмеялась Алёна.
— Для кое-кого — да, — пожал Тим плечами.
Алёна вспомнила вчерашний разговор с профессором Ольмезовским в лектории, и пересказала его. Тим внимательно слушал.
— Значит, Олег сделал стойку, — сказал он, изобразив профессора настолько похоже, что Алёна поневоле прыснула. — Это хорошо.
— Что хорошего? — спросила Алёна.
Ей не нравился настрой Тима. Но тот лишь пожал плечами, не вдаваясь в подробности.
— Тим! В чём дело?
— У него ничего не выйдет, — ответил Тим невпопад. — Но напрячься всё равно не помешает. Олег со злости иногда совершенно чумовые открытия делает.
— Знаешь что, умник! — обозлилась Алёна. — Я тебе не разменная монета в твоих тёрках с профессором!
Её захлестнуло жаркой волной гнева, даже в глазах на миг потемнело. Обидно чувствовать себя вещью, тряпкой, которую используют, а потом вытирают об неё ноги и выбрасывают. Тим хотел, чтобы профессор Ольмезовский сделал чумовое открытие? Отлично. Пускай, только без неё.
— Без меня это всё, понял? — озвучила она свои мысли.
Развернулась и пошла обратно, пиная по дороге всё, что попадалось под ноги.
Не до полного уничтожения, конечно, а просто так, срывая обиду. Полдня убила на поездку, — к кому? К циничной сволочи с редкой паранормой? Пусть он своим «о-нор праймом» подавится, вот что. Неограниченный психокинез у парня — это любопытно и интересно, но уж не настолько, чтобы себя в лужу ронять.
— Ты не монета, — сказал ей в спину Тим. — Ты — сокровище…
— Что? — она обернулась, не поверив своим ушам.
— Сокровище, — повторил он с обычной своей грустной улыбкой.
Какая женщина устоит перед таким комплиментом? Алёна не устояла.
— Дурак, — сказала она, ощущая, как испаряется, истаивает без следа поднявшаяся было злость.
Тим кивнул, не отрицая очевидного.
— Балбес!
Снова кивнул. Добавил:
— А ещё раздолбай через букву «п» в середине… Прости.
Алёна только руками развела. Ну и как прикажете на него, на такого, сердиться?!
Через минуту они уже целовались, и Алёна вскользь между прочим думала, что ей всё равно вот абсолютно на всё! На то, что Тим — старше, что он вообще-то — прайм в экспериментальной генерации с какими-то неназываемыми проблемами, что — вообще. Горный воздух пах полынью, и от Тима тоже пахло полынью и почему-то ещё озоном, как после грозы.
Нарушил идиллию вызов по терминалу. Пришлось оторваться друг от друга, и Тим активировал экран, не позаботившись о приватности.
— Флаконников! — донёсся из голографического экранчика начальственный рык. — Пач-чиму не на месте! Где тебя носит?!