Алёна молчала. Она предполагала, конечно, что мама не обрадуется, но такой реакции не ожидала.
— Алёна! — строго окликнула мама. — Что ты молчишь?
Невыносимо!
Потом она долго стояла у калитки внутреннего двора, не решаясь сделать шаг хоть куда-нибудь. Назад, домой, всё объяснить. Вперёд, в школу и — по течению, в надежде, что всё разрулится как-нибудь само по себе…
В воздухе витал тонкий, нежный аромат — зацвела декоративная вишня. Тоненькие веточки в розовой пене цветов доверчиво тянулись к холодному небу. Деревце было обыкновенное, без изменений в геноме. Не выживет, когда придут суровые холода…
Алёна в отчаянии ткнулась лбом в декоративную обрешётку двери. Металл ожёг холодом. Смотреть маме в глаза и при этом врать напропалую было невыносимо. Убедить маму не начинать скандалище удалось с огромным трудом, и такой ценой, что аж в затылке свербело от стыда. Смотреть маме в глаза и при этом врать напропалую было просто невыносимо. Чёрт, а. Надо же было так вляпаться…
— Могу подбросить, — доброжелательно предложил из-за спины Огнев. — Если опаздываешь.
Его чудовищная машина всё ещё стояла в кармане за домом. Алёна хмуро посмотрела на него. С чего это он такой добренький, а?
— Спасибо, не надо, — буркнула Алёна, решительно толкая калитку. — Я как-нибудь
сама.
Огнев вдруг положил ладонь ей на локоть, придержал. Смотрел внимательно, цепко. От его взгляда захотелось провалиться сквозь землю прямо на месте.
— Отпустите, — потребовала девочка немедленно.
— Что происходит? — спросил Огнев.
— Вы обещали не трепать мне нервы, — дерзко напомнила Алёна.
— Ты, — вернул ей обратку Огнев, — обещала не трепать нервы матери.
— А я и не треплю, — буркнула девочка, выворачиваясь из-под его руки.
Не захотел бы отпустить, чёрта с два она отодвинулась бы. Алёна это вполне себе понимала. Против Огнева ей что муравьишке против быка. Растопчет и не заметит.
— Я вижу, — скептически отозвался он. — Надеюсь, ты ещё не успела наделать глупостей.
— Глупостей? — неприязненно осведомилась Алёна. — Вы о чём?
— О необратимых поступках, — невозмутимо пояснил Огнев. — Они потому и необратимые, что их нельзя отменить.
Алёна повела плечом. Сказала:
— У вас всё? Я опаздываю, извините!
Повернулась и пошла со двора. Очень тянуло побежать, но бежать было нельзя, и она торопливо шла, отмахивая рукой, будто хотела сбросить нечто, намертво прилипшее к душе. Огнев долго смотрел ей вслед…
Небо рухнуло: на тренировку не пришла Мальсагова. Мальсагова, у которой не было ни одного пропуска за последние лет пять! В другое время, Алёна уже вызвонила бы её или помчалась бы к ней домой напрямую. Но сейчас она восприняла новость отстранённо. Не пришла и не пришла. Тоже, новость.