– А почему же тогда ты сказала «идти на Голгофу»? – только и спросил Захар. Глупый вопрос, нашёл что спросить!
Оказалось, что под страданиями, на которые обрекала себя Алиса, она имела в виду возможную негативную реакцию Захара на её уход. А опоздать на работу она, вестимо, должна была, потому что Захар бы начал с ней пререкаться и умолять, либо принуждать, остаться с ним. Захар же так делать не хотел, потому что понимал, что это не поможет. Да и выбор есть выбор.
Можно, конечно, начать кричать: «Как же так, я же ради тебя вернулся из Москвы и не стал поступать в литинститут!» Но это была не совсем правда – он отказался от поступления не только из-за Алисы, но и просто потому, что понял: у него другой путь. Или: «Но ты же говорила, что любишь меня, а Жора просто друг!» Но все слова враз показались Захару сирыми и беспомощными.
На него накатило полное смирение. Они шли рядом по той улице, по которой всегда ходили до этого, и ещё были друг другу как бы не совсем чужие, но Захар понимал, что, как только они разойдутся, всё бесповоротно изменится. И тайная нить, связывающая их, исчезнет. И вот они остановились на многолюдном перекрёстке, с которого Захару надо было идти на автобусную остановку, чтобы ехать в пригород, а Алисе – в другую сторону, к штабу.
– Ну ладно, – сказал Захар растерянно. – Бывай, что ли.
– Можно тебя поцеловать? – спросила Алиса. Её глаза одновременно выражали доброту и печаль.
– Можно, – сказал Захар.
Они сошлись в глубоком всепоглощающем поцелуе, не обращая внимания на людской водоворот вокруг и гудки проезжающих машин. Потом Алиса отстранилась, задержала ещё на миг его руку в своей, затем отвернулась и пошла прочь.