Парень что-то невнятно пробормотал и пожал плечами, мол, что поделать, не мы такие, жизнь такая.
Добившись наконец от дежурного злосчастной бумаги, ребята устроили пикет у дверей отделения. Написав на листе А4: «Нас не запугать!», по очереди держали его в руках, высоко подняв над головой. По очереди, потому что, во-первых, было холодно, во-вторых, долго стоять с поднятыми руками тяжело. На другом листе написали: «Соблюдайте свои законы», и сфотографировали эту надпись внутри на фоне дежурки.
Когда настала очередь Захара, он тоже взял плакат и поднял его повыше, чтобы было хорошо видно, в том числе Максу, который выглядывал из окна. Примерно через минуту руки стали наливаться свинцом. Но опустить плакат – ни за что! Захар вспомнил поэта Александра Бывшева, на которого завели пять уголовных дел, лишили работы и элементарных средств к существованию за стихи с критикой власти. Нет, надо стоять, хотя бы ради него!
– Руки скоро устанут, – цинично «предостерёг» проходивший мимо полицейский, работавший в этом участке.
– Не устанут, – заверил Захар и додумал: «Пока хватит времени вспоминать имена политзаключённых и жертв режима, то есть, как минимум до утра… Сенцов, Кольченко, Гриб, Балух, Клых, Шур, Карпюк, Шевченко, Павликова, Третьяков, Дмитриев, Политковская, Эстемирова…»
Так он стоял, пока Жора не отобрал у него плакат и на силу не отправил в участок греться.
Макса отпустили поздним вечером, намного превысив регламентированный законом максимальный срок задержания в три часа. Как оказалось, ему пришили «всего лишь» административку, а эшник, говоривший про уголовное дело, пытался «брать на понт».
– Ну что там было? – налетели ребята на Макса с расспросами.
– Сотрудничать предлагали, – сказал Макс. – Даже деньги обещали, а взамен – сливать других ребят и рассказывать им о наших планах. Я, естественно, отказался. Из камеры слышал, как вы тут кричали лозунги в мою поддержку. Огромное спасибо, ребят.
– У нас в каждом штабе камера установлена, – сказал Жора. – Надо будет запросить запись у федерального штаба, выложим на ютуб, и, если что, потом как доказательство пригодится в ЕСПЧ.
Зуброва отпустили чуть попозже. Планы штаба насчёт 28-го, конечно, несмотря на облаву, оставались прежними.
26 января, уже под покровом ночи, часов в одиннадцать, Захар и Герман пошли в очередной «рейс» с листовками на Столетье. Но в этот раз удача отвернулась от них. Они успели «обработать» только один подъезд, а на выходе их «приняли» – двое патрульных с автоматами шли прямо навстречу, и бежать было поздно. За углом невесть откуда нарисовался полицейский «бобик», которого, когда напарники выбирали дом, и следа не было в окрестностях.