— Не понял? — сухо сказал Лютиков. — Вы мне что, эмиграцию предлагаете?
— Я так и думал, — сокрушенно сказал бес, — я так и думал, что вы меня неправильно поймете. Я вам не эмиграцию, Владимир, предлагаю, я вас от будущего актирования спасаю. К Искариотскому можно относиться как угодно, одного только у него не отнять, он в душах разбирается, и уж если чего-то заметил, то будьте уверены, это самое главное в этой душе и есть. А в вас он независимость заметил. Пока вы для Рая просто неудобны, но ведь никто не станет дожидаться, когда станете опасны. Разве вы еще не поняли, вы ведь и при жизни успеха не добились, как раз потому, что излишнюю самостоятельность проявляли. А писали бы как все, да еще мэтра себе в учителя взяли, все бы по-другому обернулось, вы уж поверьте! Пока вами просто интересуются, калачом вас манят, но ведь настанет день, когда и палкой взмахнут!
Лютиков грустно посмотрел на музу.
— И ты считаешь, что это нормально? Это он тебе подсказал, или ты сама придумала?
Муза заревела. Откровенно заревела, размазывая слезы по очаровательной мордашке маленькими кулачками.
— Дурак! Я же за тебя беспокоюсь!
— И как ты все это планировала? — спросил Лютиков. — Со мной туда бежать? Или сама ты здесь остаться решила?
Музы, как и женщины, странные существа — только что в голос ревела, а тут вдруг глазищи сверкнули и мокрый кулачок едва не разбил Лютикову нос.
— Ясно, — смущенно, но бодро сказал бес и задумчиво почесал между рогов. — Только вы, Владимир, себя все-таки поберегите. Есть для кого беречь!
Беречь себя очень хотелось, только не получалось.
Несчастья обрушились, как град на зацветающие абрикосы. Вроде и особого вреда деревьям нет, но ведь и спелых абрикосов не будет!
Пришел Сланский, отвернулся в сторону, буркнул нечто вроде того, что за поступки отвечать надо. Потом заглянул вроде бы случайно Вика Мухин, долго краснел, рассуждал о цветописи, долго и косноязычно рассуждал о своей мечте написать книгу, которую можно было бы читать на компьютере, которая сопровождалась бы клипами, музыкой, мультипликацией вместо иллюстраций и к тому же написана была разными шрифтами и разными цветами, потом наклонил рыжую свою голову, выставив большое красное ухо, сказал, что он-то Лютикова уважает, если не боготворит, и понимает, что все бабы стервы, но лучше бы Владимиру Алексеевичу приготовиться к тому, что может случиться. Сам он заявлению не верит, знает, какие женщины иной раз на пути настоящих мужиков встречаются, и сам он будет за Лютикова голосовать, но за всех ручаться не может, козлов и в Раю хватает!