Но иногда в единоличных беседах со Скрябиным батька Лукаш был предельно откровенным, и Скрябин удивлялся — все правильно подмечал атаман и о будущем своем печальном судил трезво. Время перестройки мира — это еще и эпоха, которая создает мифы. Мифология времени гибели империй всегда лжива, как лживы и неискренни затеявшие преобразования империй герои. Учебники истории никогда не будут объективными — они, как фантастические романы, пишутся людьми, которые любят или ненавидят своих героев и очень редко остаются к ним равнодушными. Все правильно. Каршон был абсолютно прав — писать стоило утопии. Они всегда являются квинтэссенцией фантастики, потому что говорят о месте, которого не было, нет и никогда в жизни не будет.
Возвращаясь к себе, Скрябин перед сном писал. Окружающая его действительность была так мрачна, что хотелось чего-нибудь светлого, обязательно романтического — с освоением звездного пространства и океанских глубин. И чтобы люди в этом мире жили хорошие. Пожалуй, это самым главным для Скрябина было.
Сейчас он перебирал свои записи, читал написанные главы и знал это совершенно точно — никогда не будет. Никогда.
♦ ♦ ♦
— Юрий Алексеевич, вы — авантюрист, — сказал Макаров. — Это вам кажется, что вы все просчитали.
Гагарин улыбнулся.
Он словно помолодел — движения его вновь стали стремительны и точны, он прекрасно понимал, что делает, так было им задумано, а отступать от намеченных целей он не привык.
— Авантюрист? — он заразительно засмеялся. — Это хорошо. Миром правят авантюры, а не трезвый расчет, Володя. Это потом находятся люди, которые обосновывают железную неизбежность авантюры. Думаешь, первый полет не был авантюрой? Мне Сергей Павлович года через три после полета сказал, что шансы на благополучное возвращение с орбиты были примерно шестьдесят на сорок. Авантюризм? Но мы рискнули и обогнали американцев. А в конце шестидесятых рискнули они и обогнали нас. После смерти Королева мы ведь тоже могли пойти на риск, лунная ракета уже совершила несколько успешных стартов, но заупрямился Брежнев. Ему казалось, что неудача подорвет наш престиж. Так оно и случилось — у американцев все вышло, а мы потеряли лицо. Ты мне зубы не заговаривай. Тебе все-таки придется лететь с пассажиром, и этим пассажиром, сам понимаешь, буду я.
— Я не об этом. Вы серьезно думаете, что своим поступком разбудите самосознание нации?
— Не знаю, — признался Юрий Алексеевич. — Ты такие высокие слова говоришь… Но так дальше жить тошно. Ты пойми, я был с детства воспитан на иных примерах, те суррогаты, которые подсовывают сейчас, мне просто не подходят.